Господи, как же реально мне видится ее лицо в тот момент.
Это лицо… самый любимый образ…
Вот черт! Отсутствие жизни… в лице… о, Господи, я не могу.
В лице ее уже… не было жизни.
Но она дышала, грудь ее еще поднималась и опускалась, хоть и не ритмично; я прижался к сердцу — слабый стук еще доносился.
И вот тут, оторвав голову от ее груди, я заметил сгиб локтя ее левой руки. Несколько маленьких дырочек и немного запекшейся крови. Я отшатнулся, нет, не потому, что она стала мне неприятна, ни в коем случае. Я просто оторопел от той мысли, которую даже допустить не мог. Поверить, что моя Мари — наркоманка, было для меня тем же самым, что поверить в конец света в двенадцатом году. Но это было так. Тем более, что взгляд мой тут же наткнулся на шприцы — как использованные, так и нет, которые валялись на полу. А также ложка, зажигалка, маленький прозрачный пакет, а в нем щепотка оставшегося порошка.
В тот же момент, в тот же… я к чертям собачьим откинул мысли о наркомании — мне стало глубоко плевать на это в ту минуту. Единственное, что меня волновало и что стало смыслом всей жизни — это спасти ее. Нет, я клянусь! В тот момент я стал любить ее в сто раз сильнее, чем до этого. Я клянусь! Когда я увидел степень ее боли, увидел, до чего дошло это слабое и несчатное создание…
Я сейчас зарыдаю, прости…
Мне невыносимо.
Так вот, продолжим.
То, что дело плохо я понял сразу. Найдя глазами ее смартфон, я попытался включить его, попутно проклиная себя и свою оплошность. Ее смартфон даже не загорался. Мы были в десяти километрах от оживленной трассы — без средств связи. Я вновь постарался привести ее в чувства — это было невозможно, она была в глубокой передозировке. Я закутал ее в одеяло, и больше не теряя ни минуты, поднял ее на руки и что было сил, рванул к машине. Положив ее на заднее сиденье, еще раз прислушавшись к ее слабому дыханию, я прыгнул за руль, развернулся и поехал обратно.
Понимаешь, друг, все должно было быть нормально. Нужно было лишь доехать до трассы десять километров, остановить какую-нибудь машину и вызвать «скорую» в Санторине, так как он был ближе, и ехать навстречу. Мы бы успели. Я верю в то, что мы бы успели.
Но это был рок.
Иначе и быть не может.
Через два километра машина заглохла.
Господи, КАЖДЫЙ ДЕНЬ. Каждый день я вспоминаю события того позднего вечера. Но до сих пор, я не научился их вспоминать. До сих пор, сердце мое разрывается на части, когда я вспоминаю эту забытую дорогу, бесчувственную Марию на заднем сидении, себя, разбивающего руки об руль и панель, и все, что было дальше. Я так устал… если бы ты только знал, как я устал от этих воспоминаний, если б хоть на секунду мог представить все отчаяние, которое свежей волной встает передо мною каждый день в той же мере, как и тогда.