— Почему?! Просто ответь — почему?
Он подался вперед и заорал так, как только мог позволить ему объем легких и сила голосовых связок:
— ПО-ЧЕ-МУ?! — на каждый слог он вторил ударами кулаков об пол, после чего всем телом рухнул на пол и, впиваясь ногтями в ковер, вновь зарыдал.
— Просто скажи мне, почему ты отказала? — вновь перейдя на шепот, говорил Алекс, борясь с рыданиями. Тут он вновь вскочил на колени, и какой-то оттенок вдохновения мелькнул в его глазах. — А хочешь? Хочешь, я стану твоим рабом? — возбужденно говорил он, вытирая рукавом лицо и округлившиеся от сумасшедшей идеи глаза. — Хочешь, а? Я, Алекс Штурхайт, клянусь, что буду служить тебе, только ответь мне. Я построю для тебя храм! Соберу своими руками, и ты будешь висеть там вечность, а? Хочешь?
Трясущимися руками Алекс тянулся к картине, но когда пальцы приближались к холсту, то он их резко отдергивал, и начинал водить руками вверх и вниз по собственным ногам — и эти невольные движения раз за разом повторялись. Он посекундно облизывал высохшие губы, а голос его едва слушался, готовый в следующий миг вновь перейти на крик.
— Хочешь, ты будешь приказывать мне всю мою жизнь, а? Я и шагу без тебя не посмею ступить, давай? Я буду ночи напролет сидеть и смотреть на тебя, ты станешь полной хозяйкой моей жизни, давай, а? Ты ведь привыкла приказывать? Только скажи мне, ответь, как отвечала Мартину. Ответь — почему?
И тут, приблизив лицо почти вплотную к холсту, он заорал:
— Поговори со мной, сука, как ты говорила с ним! Ответь мне, сука! Ответь мне!
Ненависть вновь запылала в его глазах, шумно и часто вздыхая, он несколько секунд смотрел в самое лицо «незнакомки», а затем процедил зловещим шепотом:
— Ну, сука, тогда держись. Посмотрим, как тебе понравится это…
Он вскочил и быстро вышел из спальни, а спустя десять секунд вернулся, держа в правой руке большой кухонный нож. Резкими шагами он подошел к картине и потряс ножом у самого лица девушки на холсте.
— Ну как? — он злорадно посмеивался. — А? Страшно? Страшно тебе, сука?
Алекс принялся ходить взад и вперед по спальне, сжимая в руке нож.
— Ты думаешь, я тебя пожалею? Ахаха, — хохот его был зловещим. Он вновь подставил лезвие ножа почти вплотную к холсту и закричал:
— А ты?! Ты! Ты пожалела ее? Ты пожалела, сука?! А?!
Вновь отпрянул от картины и принялся мерить нервными шагами спальню.
— Мне плевать на тебя, сука! И на твою судьбу! Пошла ты к черту! — заорал он, остановившись в центре комнаты и глядя на картину гневными глазами, налитыми кровью. — Гори в аду, сука!
Тут глаза его округлились, словно от чрезвычайного удивления, и он заговорил таким же удивленным голосом, слегка понизив тон: