— Убила, — продолжала она шептать сквозь судорожное дыхание, вытирая лицо краем одеяла. — Убила… нет, нет, не может быть… нет, не убила.
Она вновь бросила взгляд в сторону мертвого тела и опять уткнулась лицом в кровать.
— Да… убила, убила, убила, убила…
Она повторяла это слово в течение минут пяти, продолжая лежать лицом вниз, вцепившись руками в одеяло, и дрожа всем телом. В голове хаотично мелькали невероятно красочные картинки и образы воспоминаний, в глубине души отзываясь теми приятными эмоциями, которые они ей дарили в прошлом. Вот она с родителями в церкви, ей сегодня исполняется девять лет, и она так хочет убежать домой, где ждут подарки, вместо того, чтобы слушать такую скучную проповедь. И кровь Марка на стенах. Вот она на первой студенческой вечеринке, пьет коктейль и принимает ухаживанья симпатичного третьекурсника. И мозги Марка. Вот она с подружками среди красот природы на Карленском озере, после окончания первой летней сессии. И осколки черепа Марка. Вот она кладет градусник на радиатор отопления, чтобы симулировать температуру и пропустить контрольную по физике в седьмом классе. И развороченная голова Марка. Вот она на концерте Мадонны в пятнадцать лет, с замиранием сердца ожидает, когда та появится на сцене. И лужа крови, вытекающей из головы Марка. И еще множество радостных и волнующих моментов из ее прошлой жизни, на протяжении пяти минут бередили ей память. И бездыханное тело Марка стояло перед ее мысленным взором. И душу разрывало от боли осознания убийства.
— Больше никогда, никогда, никогда… не буду счастлива… все кончено… все погибло… больше никогда, никогда, никогда, никогда… что делать?.. что, что делать?..
«Ребенок! — вдруг сотней стрел пронзила ее мысль. — Ребенок!»
Она съежилась на кровати, комкая одеяло и испуская глубокий стон — изо всех сил подавленный крик.
«Мой ребенок, ребенок, — думала девушка едва сдерживая крики, и сквозь стиснутые зубы вырывались лишь сдавленные стенания. — Ребенок, ребенок, ребенок, ребенок. Обречен, обречен. Я буду в тюрьме, а он? Где будет мой ребенок? Где он будет, когда меня посадят. Где будет мой ребенок? Я ничего не увижу, я не увижу его, не увижу… о, Господи! Как же так? Нет, нет, не так… что же это такое? Так не должно, нет… что будет с моим ребенком? Я ведь нужна ему буду, всегда нужна, где мой ребенок-то будет? Что с ним будет? Господи, нет, прошу тебя! Прошу, нет! Пожалуйста! Господи, помоги же мне! Это же мой ребенок, Господи, ты слышишь? Да что же это такое? За что? Господи, за что?!! Помоги, прошу тебя! У меня же ребенок будет, да что же это такое?! Что же я натворила? Как? Господи, как? О нет!»