Пока Оно спит (Римский) - страница 215

— Что Сара? Что?!

— Ты говоришь неправду, — пытаясь быть спокойным, отвечал священник. — Ну, зачем ты все переиначиваешь? Конечно, я тоже хочу многое изменить…

— Ой, я тебя прошу! — вновь повышенным тоном перебила Сара. — Чего ты хочешь, а? Ты хоть задумывался о дальнейшей нашей жизни? Сколько сейчас она дает нам возможностей? Сколько у нас сейчас вариантов…

— Задумывался, — резко ответил Питер.

— Да что ты! — воскликнула Сара. — И что же ты, наконец, надумал?

— Сара… — Питер начинал терять терпение. — Давай поговорим об этом дома.

— Задумывался… — продолжала девушка. — Дома… я уже неделю слышу этот ответ. А дело так и не двинулось с мертвой точки. Чего ты хочешь, а? Чего ты ждешь? Когда ты уже, наконец, оставишь эту свою бесполезную работу? Когда, черт возьми?

— Сара! — Питер прикрикнул и девушка замолчала. — Я тебе сказал, что мы поговорим об этом дома. Мне еще не хватало обсуждать по телефону всю эту ерунду, мать твою…

— Ерунду? — напряженно переспросила Сара. — Да пошел ты на хрен, урод конченый.

И девушка прервала разговор. Питер тяжело выдохнул, отложил смартфон и, опустившись в кресло, закрыл лицо руками, опершись локтями о стол. Так просидел он минуты две, после чего встал и принялся медленно расхаживать по своему маленькому кабинету, площадь которого позволяла ему сделать три шага вперед и столько же назад. Тяжелая задумчивость читалась на его лице, задумчивость, не дававшая ему покоя и разъедавшая его мозг уже неделю, вопреки мнению Сары. А задуматься Питеру было над чем. А именно над своим богатством. Неделю назад святой отец стал миллионером. В один миг сумма в три миллиона франков обрушилась на него как снег на голову. Самым соблазнительным и простым способом. Отец Питер выиграл в лотерею. Играл он уже давно, иногда в лотерею, чаще на спортивных ставках, заставляя азартного игрока уживаться в одном теле со святым отцом. Однако же, не теряя разума и не впадая в игорную патологию, а держась исключительно русла любителя, тем самым Питер не особо и рассчитывал на крупный выигрыш. Нет, хотеть-то он хотел, и мечтал о больших деньгах, как и большинство смертных, но никогда не думал, что именно четыре пронумерованных шарика выпавших из лототрона смогут перевернуть всю его жизнь. Всю его душу.

В позапрошлую субботу Питер поставил на четыре номера в лотереи «6 из 45», позволявшие выиграть три миллиона франков, при условии, что будет лишь один счастливчик. И Питер выиграл — удача улыбнулась.

— И что теперь? — священник вновь заговорил вслух, продолжая мерить шагами кабинет. — Как же так? Вот так просто. Три миллиона франков. Что? Гавайи, Бермуды, Лас-Вегас? Двухэтажный дом, дорогие машины? И что? Что ты хотел бы мне сказать? Знаешь, я не особо щепетилен в вопросах испытаний, тем более таких серьезных как испытание деньгами. Да и с твоей стороны, было бы странным испытывать меня подобным образом, ты не находишь? Ладно, если бы я бредил богатством, если бы я день и ночь мечтал об особняках, дорогих машинах, бассейнах и развлечениях, тогда да… тогда это было бы суровое испытание для моей грешной душонки, а ведь она грешная, чего греха таить. Да и как без этого? Знаешь, а давай начистоту. Ну что ты хочешь от меня? Чтобы я тут толковал каждый день о грехе, об искушениях земной жизни, о спасении в смирении и прочую чепуху? А сам при этом не имел ни малейшего понятия о том, о чем я говорю. Да разве ж это проповедование? Говорить людям от твоего лица о вещах, о которых я понятия не имею. Говорить о вреде разврата, а в душе мечтать хоть раз испробовать этот разврат? Это что же за чушь выходит? Да я в силу своей профессии должен быть грешником. Да, я понимаю, что не нужно быть убийцей, чтобы понимать что убийство — это плохо. Но… как же человек может быть внутренне чист, если совесть его всегда спокойна и никогда не корит за уступку искушению. Каждый, кто стремится стать лучше должен проходить через самоочищение совестью, или нет? Страдания! Ага, те самые страдания, которые так облагораживают душу, делают ее светлее и приближают к тебе. Страдания, которые есть путь к развитию и святости. Так покажи мне людей готовых пойти на страдание, чтобы быть ближе к тебе, покажи мне этих сумасшедших, потому что я их не вижу. В упор не вижу! Потому что их нет и быть не может, потому что все бояться испытаний и предпочитают жить в стабильности и комфорте. Ты думаешь, что ты сильно нужен человеку, у которого все в порядке? Я думаю, что нет. На словах может и нужен, а вот загляни ему в душу, и я не думаю, что там для тебя слишком много места. Люди любят гордиться мыслью о том, что они обязаны всем лишь себе и своим недюжинным способностям. Ты даже не представляешь, как просто перестать тебя замечать, и знаешь, вряд ли стоит их за это слишком винить. В конце концов, гордыня свойственна всем людям, в той или иной степени. Каждому человеку необходимо чем-либо гордиться, чтобы не впасть в собственную немилость и не презреть самого себя. А гордиться верой, согласись, как-то уж это… по меньшей мере странно. Другое дело, те несчастные и обделенные, которым вдолбили в их головы, что без тебя и шагу и не ступить, которые с утра до ночи молятся и уповают на тебя. Вот этим не сладко приходится порой. Они малейший намек на удачу, воспринимают как испытание, посылаемое тобой, и отвергают как искушение. Так и живут… а счастье проходит мимо. Ты понимаешь, о чем я? Думаю, да.