— Ну что ж… — голос заговорил негромко, но звучал до крайности зловеще. — Как говорится — чего ждем, то и получаем. Скажи, Катрина, ты хорошая супруга? Хорошая? Ну конечно, хорошая, как же тут можно сомневаться. Но дело не в этом… скажи, когда ты стала хорошей супругой?
Катрина стиснула зубы, правой рукой она сжала бокал, а пальцами левой до боли ухватилась за край стола.
— Нет-нет, не нужно нервничать. Мы же правду ищем… так когда? Сразу после свадьбы? Через месяц, через год? Когда? — голос требовательно повысил тон. — Ты стала хорошей женой после смерти мужа, вот как обстоит дело! Да, Катрина! Да? Ведь правда?! Вдруг внезапно, раз и все — и ты самая прекрасная и верная вдова на всем белом свете. Да что же это такое? А?
Катрина застонала сквозь стиснутые зубы и опустила голову, чтобы окружающие не заметил боли и отчаяния на ее лице.
— Что? Больно? Правда? В точку? Ты гребаная эгоистка, которая стала хорошей женой после смерти мужа, когда он уже гниет и его жрут черви. А ты, вдруг, ни с того, ни с сего, стала праведницей и самой любящей вдовой! Черт, как же это мерзко, как же это отвратительно! Это просто позор! Позор твоей гнилой и грешной душонке! Какая же это… крайняя степень эгоизма — стать хорошей женой, когда это уже нахрен никому не нужно! Кроме тебя! Ты — долбаная сука! Мерзкая тварь! Эта верность, эти разговоры со стенами, эти поцелуи фотографии — это никому не нужно, кроме твоего чувства стыда! Ага, Катрина, каково?! Стыдно! Больно! Осознание собственной мерзости разрывает сердце и просит болеутоляющего, да! Так, давай поговорим с дохлым, давай поплачем глядя на его фото, давай же! Сука, давай! Давай!
Катрина вскрикнула, дернулась всем телом, и правой рукой сжимавшей уже полупустой бокал размахнулась и с силой швырнула его об пол. Звон стекла заставил всех присутствующих обернуться на девушку. Тяжело дыша, с диким взглядом она смотрела на осколки бокала, обхватив голову руками.
— Ну-ну-ну, — голос заговорил тихо и успокоительно. — Не стоит привлекать внимание, не нужно так нервничать. Я лишь говорю то, что ты отказываешься признать.
Не поднимая глаз на людей в помещении, она чувствовала, как ее сверлят удивленные и заинтересованные взгляды. Краем глаза она заметила, как бармен, глядя на нее, покачал головой и что-то шепнул мужчине за стойкой, также не сводившего с девушки пристального взгляда. Катрине больше всего хотелось встать и обматерить всех присутствующих, взять последний бокал с коньяком стоявший на ее столе, и выплеснуть его содержимое в первое попавшееся лицо. Крепко сжав голову руками, она подавила в себе это отчаянное желание, рожденное злостью на саму себя. Она вновь дала слабину. Голос опять довел ее до истерики, она не сдержалась и сделала шаг назад. Катрина чувствовала невыносимую фатальную агонию, понимая, что она слабей, чем голос в ее голове. Понимая, что стоит ему добавить, как все ее достижения в войне против него разбиваются о бетонную стену его мощнейшего влияния на нее. Она понимала, что в итоге все ее старания и успехи являются иллюзией. Даже эта родная и собственная уверенность, которую совсем недавно почувствовала Катрина в себе, не может ничего противопоставить ужасающим методам голоса, потому что ее слишком мало. Да, Катрина понимала, что ее собственного сознания остается значительно меньше сознания уже порабощенного. Понимала и чувствовала безысходность.