И я уверен, что дочь он любит в сотни раз сильнее, чем скончавшегося сына. Интересно, что было с ним, когда он получил мое письмо? Не знаю, и жаль, что не узнаю.
Разумеется, без посторонней помощи, я не мог узнать практически ничего. План его дома, не знаю, нужен ли он мне был? Но все же я составил вид на основе наблюдений. Одноэтажный дом: большая гостиная, справа короткий коридор, который оканчивается тем самым кабинетом, слева — такой же коридор, который ведет в кухню и спальню горничной — окна этих комнат в левой стене дома. Оба этих коридорчика соединяются еще одним, в нем две двери — за ними спальни Мартина и его племянника. И окна этих двух спален как раз выходят в сад и завешаны темными занавесками. И вот окно спальни Мартина не давало мне покоя, мне казалось, что именно там, я найду ответ на свой вопрос. Что мне просто необходимо проникнуть в его спальню. Но сделать это было практически невозможно, что-то всегда мешало. Либо он был там, либо он выходил в сад, понаблюдать за тем, как идет моя работа, либо Жерар терся рядом, либо горничная что-то подстригала в этом саду. К вечеру первого дня — субботы, я не сдвинулся с мертвой точки. А время шло…
Хочешь знать, что я чувствовал, находясь на территории человека, моральное уничтожение которого, было моей единственной целью? Дикое возбуждение. Не агрессивное, а в большей степени мысленное. Я не обращал особого внимания в те дни на свою ненависть, я был полностью поглощен тем, что мне необходимо было наконец найти путь в его кабинет. И я заставлял мозги работать, но ответа не получал. Помощь пришла, откуда не ждали.
Вечером того же дня, я зашел выпить кофе в какое-то кафе, сидел и думал о своем, как вдруг с соседнего столика до меня донеслось имя Джеймса Мартина. Я насторожился. Двое мужчин обсуждали какие-то свои вопросы, до которых мне не было никакого дела. Единственное, до чего мне было дело — это то, что один из них на следующий день, в воскресенье, пойдет к Мартину просить деньги, в шесть часов вечера. В воскресенье — ты понял? Горничной нет дома, Мартин всегда принимает в гостиной, Жерар тоже рядом, разговор длится примерно минут двадцать, после чего он уходит в кабинет, а Жерар остается с гостем. И минут пятнадцать весь остальной дом, в том числе и спальня, без присмотра.
Понимаешь, в чем дело? В течение двух месяцев я не мог найти ни одного ключа, который мог бы помочь мне осуществить задуманное. Я бился как рыба об лед, но не мог придумать ничего конструктивного, ни одной мало-мальски удачной теории. Понимаешь, главной моей целью всегда было то, чтобы все неизбежно прошло красиво, так же как у него. Я не должен угрожать пистолетом, я не должен пролить кровь. Я должен убить его собственным оружием — так будет больнее всего. Все должно пройти как по нотам. Я лишь буду в черной маске и вооружен ножом, которым могу угрожать только незнакомке. Другие варианты я не рассматриваю, даже речи быть не может. И поэтому, когда я узнал, что на следующий день, в течение пятнадцати минут, его дом будет без присмотра, я сразу понял, что этим необходимо воспользоваться. Не знаю, с какой целью, что я хотел там найти или увидеть, но я знал, что завтра я обязан проникнуть в его дом. «Незнакомка» вновь звала меня.