Сдерживаясь изо всех сил, я заставил себя досчитать до трехсот пятидесяти, после чего осторожно, как мышь, вылез из-под кровати и попытался открыть ящик тумбочки — просто, чтоб удостовериться. После этого, я, осторожно выглянул в окно, боясь увидеть Жерара, но в саду было тихо и пусто. Ни медля ни секундой более, я покинул спальню, и в крайне возбужденном состоянии направился к беседке. Эти тридцать метров казались мне бесконечными, я ждал, что сейчас меня окликнут. Или накинут на шею хомут и задушат. Боялся, что меня раскусят.
Но меня вела «незнакомка». Став орудием судьбы, она защищала меня и покровительствовала, и я остался безнаказанным за свою дерзость.
Да, друг, это была удача в ее самом ярком воплощении, удача от начала и до конца. Удача, которая вселила в меня стопроцентную уверенность в успехе, и которая не отпускает меня по сей день. И я это сделаю, вот увидишь. Завтра ночью, то есть получается послезавтра, нас здесь будет уже трое — ты, я и «Незнакомка с бокалом вина». Чудная будет компания. Ты думаешь, что он может вспомнить о парне, который мог увидеть «незнакомку» два года назад? Может. И может прийти к нему потом? Не волнуйся. Вряд ли. Да и не так важно.
Ты знаешь, когда я узнал, где хранится ключ, план созрел в моей голове в течение одних суток. Все сразу стало ясно и понятно, все стало настолько просто, что я хотел сорваться и в тот же миг приводить его в действие. Меня удержал один момент, хоть «незнакомка» и ждала меня, и звала меня. Меня удержало то, что близится двадцать девятое сентября. Ровно через тридцать лет, тридцать гребаных лет, Мартин лишится самого сокровенного и важного в своей жизни. Он лишится ее смысла. Ровно через тридцать лет, на юбилей, я преподнесу ему такой подарок, который он запомнит на всю свою оставшуюся жалкую жизнь. Завтра, после полуночи наступит годовщина его великого преступления, завтра после полуночи он заплатит за все свои грехи.
Я помню, как вечером того же воскресенья, когда я уже собирался домой, Мартин подошел ко мне и спросил, успею ли я справится до завтрашнего вечера, мол, ему нужно завтра покинуть город. Я уверил его, что справлюсь и, закончив эту мерзкую беседку в шесть вечера в понедельник, я получил свои триста франков, по дороге порвал их и выкинул в урну. Но не это самое интересное, а знаешь что? Когда он вышел со мной попрощаться, знаешь, что он держал в левой руке? Ха… красную бархатную накидку… ту самую накидку… и я все понял. Я понял, что он не расстается с «незнакомкой» ни на один день. Он предпочитает рисковать в ее обществе, подвергаясь опасностям на дороге вместе с ней, опасности просто быть остановленным дорожным патрулем полицейских, которые могут заподозрить неладное, и… ну ты понял, насколько он самоуверенный выродок?! Но расстаться с картиной хоть на день, нет, это выше его сил. Это — псих! Это ненормальный маньяк, влюбившийся в собственное преступление и лелеющий его в своей грязной душе, уже на протяжении тридцати лет. Как же я тебя ненавижу, Мартин!