— Ой, простите, я обозналась! — немного стушевалась Ногаева. — Просто ваше лицо мне показалось знакомым…
— Правильно! Не так давно мы с вами встречались на заседании райгосадминистрации, — напомнил Вадим и, сделав скорбное выражение лица, прибавил: — Известие о гибели Василия Александровича повергло меня в шок!
— Ой, да мы все в ужасе! — печально опустила голову заместитель главврача. — Кто мог поднять руку на этого святого человека? Он же спас тысячи жизней! Будучи хирургом от Бога, до последнего своего дня брался за самые сложные операции…
— Ольга Аркадьевна, я, наверно, пришел к вам не вовремя, — Бобров указал подбородком на стоящих в сторонке мужчин и женщину. — У вас как раз посетители. Или это начальство?
— Это специалисты из Киева, — пояснила Ногаева, недовольно покосившись на своих коллег. — Их прислало министерство здравоохранения. Часа два уже ждут профессора из Харькова, без него не хотят осматривать людей, поступивших из Чабановки…
— А что так? — удивился собкор.
Заместитель главврача приблизилась к нему почти вплотную и, прикрыв рот маленькой ладошкой, чтобы не услышали коллеги, поведала:
— Они ответственности боятся! В общем, не помощники, а наблюдатели… Но вы, конечно, не пишите об этом, а то у меня могут быть неприятности…
Бобров слегка кивнул и поинтересовался:
— Кстати, как себя чувствуют больные чабановцы?
— Большинство пойдет на поправку после терапии, — заверила Ногаева и, помрачнев, прибавила: — Большинство, но не все…
— Эти люди умрут? — ужаснулся Вадим.
Заместитель тряхнула каштановыми кудрями:
— Нет, нет, вы не так меня поняли! Не умрут, просто панкреатит у них перейдет из острой формы в хроническую. — Затем, помолчав несколько секунд, уточнила: — Хотя, конечно, кто-то может и не выжить… Уж очень сильно у некоторых поражена поджелудочная железа…
— Как вы думаете, Ольга Аркадьевна, когда комиссия, наконец, установит причину возникновения этой эпидемии? — осведомился собкор.
— Мне кажется, что причину ищут не там, где следует, — тихо ответила Ногаева. И вдруг ее лицо исказила гримаса страдания, а на ресницах вспыхнули искорки слез. Срывающимся голосом она выпалила: — Один Василий Александрович знал, где искать, но теперь… теперь его нет!
— Вы хотите сказать… — начал было Бобров.
— Нет, я ничего не хочу сказать! Я ничего не знаю! — опомнившись, замахала руками Ногаева и стала быстро удаляться в сторону приемного покоя, где ее терпеливо поджидали посланцы министерства. — Извините, господин журналист, у меня масса неотложных дел…
Вадим с сочувствием посмотрел ей вслед. Эта нервозная женщина явно что-то недоговаривала. Но разве могла она быть откровенной с практически незнакомым человеком, тем более, после того, что произошло ночью с Бугаевским? Да уж, лучше держать язык за зубами…