— Ты ошибаешься, — усталым голосом сказал Владыкин.
«Я ошибся! Я не верно ответил на вопрос! Они меня забракуют!». Эти и еще сотня подобных панических мыслей наполнили мою голову.
— Можете описать то, что Вы видели во время испытания? — спросила женщина.
Её голос вывел меня из оцепенения. Я запустил руку в сумку, лежавшую на моих коленях, и достал из нее планшет.
— Вот, смотрите, — сказал я, протягивая его экзаменаторам.
— Что это? — спросил человек из» Центра».
— Это рисунки. Я нарисовал их, пока ждал своей очереди.
— Смышленый парень, — сказал он, принимая планшет.
Члены комиссии принялись молча рассматривать мои рисунки.
* * *
В общем, так я попал в состав экспедиции на Ма'ксиму. Позже отец объяснил мне, что целью третьего этапа было изучение особенностей нашего поведения и способностей к запоминанию в экстремальных условиях.
Мои рисунки окончательно убедили экзаменаторов, и они единогласно проголосовали за меня.
Мама, несмотря на явное недовольство, не посмела нарушить данное ею слово. И вот теперь я лежал на кушетке в ожидании того как специально выведенный для нас вирус изменит мой организм, позволив дышать воздухом чужой планеты.
На третьи сутки я начал выходить из свой палаты. Время от времени в коридорах и общих помещениях карантинного отделения госпиталя, я встречал таких же как и я бледных людей. Часть из них мне уже была знакома, а остальных я видел впервые, но ошибок быть не могло — все они готовились отправиться на Ма'ксиму. Узнать их было несложно еще и потому, что других пациентов в этом отделении попросту не было, а все представители медицинского персонала были облачены в защитные медицинские комбинезоны.
Хоть мы и не были заразны, никто, кроме членов экспедиции, не мог дышать с нами одним воздухом. И вот почему: воздух в карантинном отделении изо дня в день незаметно менялся, подстраиваясь под изменения, происходящие в наших телах. Постепенно его состав все больше приближался к составу атмосферы на Ма'ксиме.
Воздух становился плотнее, что неминуемо приводило к изменению голоса всех тех, кто его вдыхал. Уже на пятый день я начал замечать, что говорю как взрослый мужчина, детские нотки моего все еще «ломающегося» голоса напрочь исчезли, уступив место «благородному» басу.
Но если мой голос для меня самого менялся постепенно и незаметно, то голоса остальных, известных мне, членов экспедиции, включая и отца, каждый раз удивлял меня новыми, мягкими тонами.
Владыкин старался не терять времени даром и поэтому, с того самого дня как нас инфицировали специальным вирусом, я практически не видел отца. Бесконечные по продолжительности и количеству совещания «в узком кругу» проходили прямо в палате командира экспедиции.