– Я тоже так думал, – осторожно отвечал Гвент, – и он её тоже! Но кто знает…
– Нет, никто не знает! – рассмеялась благородная Лидия. – Бедняжка Моргана! Промахнулась на охоте! Но она так богата, что это неважно. Она может женить на себе любого.
– Замужество ещё не всё! – заметил Гвент. – Для кого-то оно может оказаться раем, но для других…
– Худшим местом! – согласилась Лидия. – И Моргана не похожа на обычных женщин. Я гадаю, чем она занята и когда мы вновь её увидим?
– Да, я тоже гадаю! – расплывчато ответил Гвент. – И тема разговора переменилась.
У них появилась бы гораздо более необычная причина для «гадания», знай они хоть отчасти тот образ жизни и намерения этой странной, полудуховной женщины, которую они считали не более чем обычной смертной, движимой теми же эфемерными целями и желаниями, что движут и прочими грубыми светскими людьми. Кто, даже среди учёных, привычных к изучению процессов эволюции личинки в прелестную радужную бабочку и к превращению обычных сорняков в изысканные цветы совершенных форм и прекрасного цвета, копнёт достаточно глубоко, чтобы понять простую способность превращения в человеческий организм, самостоятельно натренированный на то, чтобы так эволюционировать и развиваться? Кто в это время суток, даже при ежечасных ярких озарениях лампами научных исследований, возвратится к прошлым теориям людей, подобных де Габалису, который постановил, что существа в процессе тонкой эволюции и формирования и известные как «элементали», питали своё развитие в более тонкое существование силой радиации воздуха и огня, могут жить среди нас неузнанными, и всё ещё продолжая свой путь прочь от низости к возвышенности, от безразличия, от мирской любви, от удовольствий и суждений и стремясь только к вечной жизни? Подобные верования годятся только в качестве материала для насмешников и иконоборцев, тем не менее они могут оказаться истиной и могут в конце посрамить насмешки материалистов, которые сами по себе ничто, всего лишь серая тень, создаваемая великим светом.
Удивительнейшие драматические события как-то неловко успокоились, и, таким образом, дни в «Палаццо де Оро» протекали спокойно своим чередом; Манелла, которая обосновалась там и стала известна как прекрасная синьора Ситон среди жителей маленьких окрестных деревень, которые постепенно приходили к пониманию беспомощного состояния её мужа и соответственно жалели её. Леди Кингсвуд согласилась оставаться в качестве подруги и покровительницы при девушке так долго, как это будет угодно Моргане; на самом деле у неё не было желания покидать прекрасный сицилийский дом, который ей так посчастливилось отыскать и где к ней относились с такой добротой и уважением.