Гвент был сражён наповал. Тут была замешана примитивная страсть и мстительность! Страсть, которая признавала собственное влечение без всяких увёрток. Глаза Манеллы всё ещё смотрели на него с каким-то детским доверием.
– Я счастлива любить его! Я хочу только служить ему. Он меня не любит – о нет! – он любит её! Но он также и ненавидит её! Ах! – И она слегка передёрнула плечами. – Нет любви без ненависти! И когда любишь и ненавидишь с равным биением сердца, то это и есть любовь до самой смерти! – Она резко осеклась, затем с простотой, не лишённой достоинства, она добавила: – Я, вероятно, слишком много болтаю? Но вы его друг, а я думаю, что он очень одинок там наверху!
Мистер сенатор Гвент стоял в замешательстве. Он не был готов к столкновению с романтической историей, тем не менее, здесь она была налицо. По своей натуре он был плохо приспособлен к романтике в любом виде, но чувствовал определённую долю сострадания к этой девушке, столь щедро одарённой физической красотой и сбитой с толку любовью к такому человеку, как Роджер Ситон, кто, согласно его же словам, не верил в любовь. И чудесной женщиной, о которой она говорила, могла быть только Моргана Роял. После краткой беседы с Ситоном его мысли кружились в каком-то вихре, и он желал побыть немного в спокойном месте, чтобы утихомирить их, дабы избежать ещё большей путаницы. Однако спокойствие трудно снискать в обществе этой женщины с прекрасными, страстными глазами, прямо глядевшими на него, и самой этой девушкой – горячей, воплощавшей исключительную физическую прелесть, обрамлённую, словно картина, в рамку из ароматного мирта под сумеречным фиолетовым небом, на котором сверкало несколько звёзд ярким сказочным блеском, столь часто встречающимся в Калифорнии. Он кашлянул, скрывая неловкость, прочистил горло, и это помогло ему заговорить.
– Я-я, что ж! Я едва ли соглашусь с тем, что он одинок, – наконец выдавил он. – Вероятно, вы не знаете, но он очень умный человек – изобретатель, великий мыслитель-модернист.
Он замолчал. Как могла эта девушка понять его? Что могла она знать об «изобретателях» и «мыслителях-модернистах»? Немного растерянно он поглядел на неё. Она кивнула и улыбнулась.
– Знаю! Он бог!
Сэм Гвент чуть не подскочил. Бог! Ох уж эти женщины! На какие фантастические преувеличения они способны!
– Бог! – повторила она ещё раз, самодовольно кивнув. – Он всё может! Я постоянно это чувствую. Он мог бы управлять всем миром!
Нервы Гвента испытали ещё одно потрясение. Роджер Ситон управляет миром – «Я стану властелином мира!», снова и снова звучало в его мозгу, вызывая неприятный холодок. Он собрал вместе все нити собственного здравомыслия и вложил его в строгие слова.