Пальцы нащупали перекрученный металл — трубы не выдержали. Стойка машинного телеграфа… разбита, провода в гуттаперчевой изоляции торчат во все стороны. Повалишин простонал: «Есть кто живой?» В ответ лишь булькающие хрипы в развороченной груди рулевого. Не было сил встать, осмотреться, отдать команды, которых ждут у орудий, в кочегарках, в машинном отделении. Чувствуя, что теряет сознание, капитан-лейтенант на ощупь, расталкивая трупы, по лужам крови пополз к люку, ведущему в башню. Перегнулся через край, прохрипел:
— Мичман! Казанков, вы там живой? Принимайте командование!
И, как в прорубь с черной ледяной водой, провалился в беспамятство.
* * *
В рубке Сережу едва не вывернуло — тяжелый, тошнотворно-сладкий запах свежей крови, тела, разорванные в клочья кусками металла. Ему приходилось видеть мертвецов — и на похоронах кого-то из родственников, и в Морском Корпусе, где, что ни весна, тиф уносил одного-двух воспитанников, пренебрегавших запретом пить сырую воду. Но сейчас было что-то совсем непохожее на то, что представлял себе Сережа Казанков, грезя о морских баталиях. Он вспомнил, как однокашник по Корпусу рассказывал, что дядя, в чьем имении молодой человек гостил летом, заставлял его наблюдать, как режут свиней и свежуют туши. Старый вояка так приучал племянника к виду крови — мол, в жизни пригодится… От этой мысли мичмана передернуло, и он с трудом подавил новый рвотный позыв.
Окровавленного, лишившегося сознания командира спустили в тесную кают-компанию, превращенную на время боя в лазарет. Там уже лежал старший артиллерист, а в башне распоряжался артиллерийский унтер, хозяин правого орудия. Штурман перестал хрипеть — кончился, когда его протаскивали через узкий люк. Еще два тела, рулевого и сигнальщика, оттащили в сторону и положили одно на другое — в искалеченной рубке и без того было неимоверно тесно.
Штурвальная колонка, машинный телеграф, переговорные трубы — все побито, поломано, выведено из строя. С помощью Каблукова Сережа кое-как открыл заклинившую броневую дверь, ведущую наружу. Отсюда открывался впечатляющий вид на Северный фарватер: вот пылающая от носа до кормы «Гидра», по палубе то тут, то там мечутся фигурки людей — спасайся, кто может, пока не рванули погреба! Вот батарея № 7 отплевывается залпами, а за ней, в клубах порохового дыма мелькают «Единорог» и двухбашенная «Русалка». Эти осторожничают: не лезут за линию ряжей, а жуками выползают из-за батареи, дают залп и на реверсе машин пятятся, перезаряжая орудия. Так безопаснее, зато и самим пристреляться трудно: снаряды дают высокие всплески вокруг броненосцев, а попаданий не видно… А где еще один монитор, «Колдун»?