— Не усну, — заверил Хартов. — Летом на полях по двое суток работали, не спали.
— Тут тебе не поле, — вздохнул Дорохов, устраиваясь на пол. Положил мешок себе под голову и предупредил напоследок:
— Если вдруг чего, сразу буди.
Не прошло и минуты, как он захрапел. А Хартов сидел, поглаживая холодную сталь своей шашки и слушал. Внутри дома то и дело что-то падало, перекатывалось и стучало по стенам. Нет-нет, да и свистнет кто или вздохнет обреченно. Хартов был уверен, что в доме есть подвал, потому что от половиц шел сквозняк. И внизу тоже кто-то был. Может, звери, а, может, и нет. Звери не умеют шептаться.
На миг показалось, что мешок, под которым лежал покойный, шевельнулся. Хартов отогнал от себя наваждение, зажмурился, с силой стиснул зубы. А когда открыл глаза, все будто пропало — и звуки, и шорохи. Даже мир вокруг. Остался только дом. Пустые комнаты, спящий Дорохов да мертвый Денисов.
И чучело.
Оно тоже было здесь. Потому что в навалившейся тишине Хартов отчетливо слышал, как скрипнул стул, на котором сидела соломенная кукла.
3.
Он уснул. А кто-то прошел совсем рядом и открыл входную дверь. Снаружи разливалась темнота, похожая на густое черничное варенье, и там, между исполинских сосен промелькнуло что-то черное и большое. Аист. Черный аист.
Дорохов спал и что-то бормотал. Мешок лежал у него под головой, а винтовки не было. Хартов похолодел и пощупал вокруг себя. Шашка, которую ему подарил дед, пропала.
В соседней комнате скрипнул стул, и Хартов встрепенулся, вскочил на ноги, в нерешительности замер. Будить Дорохова? Или самому пойти в пустые комнаты, где все стены и предметы, словно живые, наблюдают и выжидают, пока глупый человек потеряет бдительность.
Эх, была не была! Покойный товарищ лежал тут же под пыльным мешком, огромный и тяжелый, как вековой камень. И в этот момент Хартов твердо уверился, что мертвые не ходят. А с живыми он легко может справиться.
Успокоил себя и шагнул в соседнюю комнату. И почувствовал, как ледяные лапы сжимают внутренности и связывают их в мертвый узел.
Стул пустовал. А от него по пыльному полу, выписывая зигзаги, вели следы — в коридор, на кухню, снова в коридор и на улицу, в лес.
Хартов пошатнулся, кровь прилила к вискам и выстукивала барабанной дробью. Будить, Дорохова будить! Плевать на страх, на издевки, тут что-то нечисто!
Он подскочил к врачу и начал трясти того за плечо. Дорохов выругался и спросонья ударил Хартова в солнечное сплетение. В глазах заплясали искры, мир накренился и всей своей силой ударил в грудь.
Хартов упал прямо на мертвое тело Денисова, и оно, подобно тряпичной кукле, продавилось под весом сбитого с ног товарища.