Я отрываюсь от пергамента и встречаюсь взглядом со своим наставником. Его внимательные глаза на секунду сверкают желтым. Или мне просто кажется.
* * *
— Не хочу брать Джимми, — упрямо повторяю я. — Тебе он нужнее здесь. В крайнем случае, — мой голос вдруг предательски срывается, — ты всегда сможешь его продать.
Мелисса так отчаянно качает головой, что на секунду мне кажется: та вот-вот оторвется. Конь — это, конечно, не любимый охотничий пес. Но мы оба к нему по-настоящему привязались.
— Нет, — говорит Мелисса. — Путь долгий. Лучше верхом, да и то за день не успеешь. Ты только не ночуй в лесу, хорошо? Дай Джимми отдых вечером и скачи дальше.
Она отчаянно пытается показать, что смирилась. Что ее мольбы в первые дни — всего лишь минутная женская слабость. Что она приняла и поддержала мое решение. Что она хорошая жена. Мелисса больше не пытается отговаривать меня, зато без умолку болтает. Решает, что нужно успеть, пока я еще здесь. Обсуждает дорогу и сколько хлеба мне завернуть с собой. Волнуется, чтобы я не замерз ночью.
Все эти хлопоты немного раздражают, но я понимаю, что лишь они и помогают жене держаться. Мелисса то носится по дому, то убегает в деревню… К вечеру она уже просто валится с ног. Я знаю, почему Мелисса делает так: просто если она не засыпает сразу, то невольно начинает шмыгать носом в подушку. И я не уверен, что от моих робких объятий жене становится легче.
Чем ближе подходит день отъезда, тем больше мне кажется, что наоборот.
* * *
На стене сарая нацарапано слово. Не рукой мастера Джо — уж его-то манеру выводить буквы я узнаю мигом, даже если не писать их, а вырезать ножом. Кем-то другим и, кажется, довольно давно. Странно, как я не замечал.
«J», «I», «M», «M», «Y». Целых пять символов, и — странное дело — «J» отчего-то крупнее всех других. У моего наставника буквы всегда одинаковой высоты. Один из бывших учеников? Кто-то, кто строил этот сарай для мастера Джо?
Впрочем, гадаю я недолго. Не хочется тратить время на досужие размышления. Не то чтобы я боялся, что неожиданный подарок исчезнет… Просто его смысл занимает меня куда больше.
Крючок. Кость. Паук — нет, целых два паука. Человечек с задранными руками. Я всматриваюсь в них во все глаза, а губы сами собой начинают шевелиться. Каждая из букв представляется мне клубком шерсти, который я разматываю, извлекая новые значения, и осторожно сплетаю с нитями из других клубков. Распускаю, если узор получается невнятным, а после начинаю вязать снова. Раз за разом. Попытка за попыткой. Когда рисунок обретает структуру и ясность, я понимаю, что простоял у стены не менее получаса. Я медленно опускаю вилы и возвращаюсь в дом. Беру со стола нож.