Кровь, вытекающая из перерезанного кроличьего горла, оставляет на полу узоры и письмена. Я держу тушку за задние лапы и слегка покачиваю ею из стороны в сторону, внимательно глядя вниз. Если получится буква — мне не хочется ее пропустить.
Когда струйка истончается настолько, что превращается в череду капель, я отбрасываю кролика в сторону. На кучу таких же, бесполезных уже тел.
— Что ты делаешь? — спрашивает холодный, подчеркнуто безразличный голос. Я оборачиваюсь.
Мастер Джо стоит в дверях. Только сейчас я понимаю, что не видел его весь день. Учитель снова уходил, но теперь вот вернулся.
— Что ты делаешь? — повторяет наставник.
Его губы поджаты, а глаза превратились в узкие щелочки. Морщины, кажется, проступили на лице сильнее. Я молчу — несколько секунд, не больше. А потом мастер Джо вдруг оказывается со мной лицом к лицу. И впервые за все время отвешивает мне пощечину.
Щеку обжигает — почему-то я ощущаю именно жар, не боль. Отворачиваюсь в сторону. И молчу.
Через распахнутую дверь в дом заползают холод и сырость.
— Где конь? — спрашивает учитель. — Где Джимми?
Имя кажется знакомым, но я не подаю вида. Опускаю глаза. Наставник стоит в луже кроличьей крови, размазав сапогами все мои узоры.
Я молчу. С этого дня мы с учителем почти всегда молчим.
* * *
Заплечный мешок, в который я укладываю свою последнюю пару штанов и запасную рубаху, старый и уже латанный. Я смотрю на него с удивлением, будто в первый раз, и вдруг понимаю: в нашем милом и таком уютном доме вообще нет никаких новых вещей. Все уже попадает сюда с прорехами и потертостями, чиненное и перекрашенное заново. Даже я.
Я смотрю на худую до прозрачности Мелиссу в сером, сотни раз перестиранном платье и понимаю, что точно не передумаю. Потому что если уж ей и должен был достаться калека-муж — то в придачу не должен идти еще и покалеченный дом с покалеченным добром. Моя жена заслуживает большего.
— Пиши мне, — говорит Мелисса. Ее покрасневшие от слез глаза выглядят просто огромными. — Обещай, что будешь мне писать.
— Да, — легко говорю я. — Каждую неделю.
— Лучше каждый день, — кончиками губ улыбается жена.
— Только если и ты будешь.
Мелисса кивает и порывисто обнимает меня.
* * *
Письмо лежит на столе. Просто лежит — не порхает по комнате, не взрывается и не тлеет. Я не сразу вспоминаю, что именно означают эти перевязанные бечевой, сложенные в несколько раз листы. Но потом меня осеняет. И я против воли расплываюсь в улыбке.
Не знаю, когда письмо появилось здесь. Наверное, его принесли, пока я убирал со двора остатки подтаявшего снега или чистил кроличьи клетки. Но теперь оно здесь, лежит как ни в чем не бывало, только руку протяни и схвати. Письмо здесь, а мастер Джо, напротив, ушел в деревню с четверть часа назад. И вернется не так уж скоро.