И этот сучий потрох изуродовал его шикарный кемпер, на который он зарабатывал в поте лица, – и трусливо удрал, как заяц, в его же, Дональда, любимом джипе!
Он пнул динамик так, что тот пролетел через весь вагончик и плюхнулся прямо на булочки.
Дональд зол до дрожи в руках.
Он повесил винтовку на плечо, спустился на траву и обошел вокруг кемпера. Крепления палатки вырваны с мясом – значит, потребуется недешевый ремонт, и ярость его достигла апогея. Убить, расколошматить, выстрелить – во что угодно…
Но вокруг все та же равнодушная зеленая пустыня. Он бы выстрелил в солнце – но и солнца не было.
Дональд обогнул кемпер, взялся за нижнюю ступеньку ведущей на крышу лесенки и засомневался. Он не в лучшей форме, а в его возрасте и в его положении упасть и сломать ногу – смерти подобно.
Об этом они не подумали, сволочи. А если бы он повредил что-то, пока Петер мотал прицеп из стороны в сторону? Значит, оставили бы его в этой поганой степи подыхать, как раненого зверя? Истекать кровью?
Какие суки…
У него даже выступили слезы обиды. Дональд отбросил сомнения и начал карабкаться по жиденькой лесенке – ярость придала ему силы. Через несколько секунд он уже стоял на крыше. Поднял винтовку и направил оптический прицел в ту сторону, где исчез Петер.
Пусто. Зайчик ускакал.
Или?..
Дональд опустил винтовку.
Только сейчас, когда он стоял на крыше, когда кемпер не закрывал обзор, Дональд сообразил, что лагерь вовсе не обязательно в той стороне, куда угнал его джип Петер. Во все стороны расстилалась совершенно однообразная, плоская, как стол, зеленая пустыня.
Он вновь приложил к плечу приклад и, вглядываясь в прицел, начал обводить горизонт. Очень медленно, по сантиметру, чтобы не пропустить ни малейшей неровности, внушающей хоть какие-то надежды.
И в направлении прямо противоположном тому, где скрылся Петер, он увидел…
Дональд опять опустил винтовку, несколько раз глубоко вдохнул и посмотрел невооруженным глазом – вдруг что-то с прицелом.
Снова посмотрел в прицел. Подкрутил колесико корреляции диоптрий.
Сомнений нет. Нет рук, все тело залито кровью.
Кровавый призрак.
Прицел сместился, и он никак не мог его сфокусировать – дрожали руки.
Он внутренне сжался. Застарелый ужас рвал и когтил внутренности. Он уже много десятков лет не чувствовал так остро свою вину за гибель отца.
Хватит.
«Хватит», – сказал он себе. Все и всё вокруг рвутся сломать его, вынудить встать на колени. Петер, да и все остальные в лагере, те, кто жмется с дрожащими поджилками друг к другу, – все они хотят его унизить. Хватит. Если им поддаться… разве так мы завоевывали Запад? Мы шли в неизвестное, в дикие и опасные края с ружьем в руках и подчинили землю, которая никогда нам не досталась бы, если бы мы не были настоящими мужчинами.