Изабелла посмотрела на свои руки – загорелая кожа, покрытая легким светлым пушком. Потрогала лицо: губы, скулы – все на месте, но отек исчез. Провела языком по губам и почувствовала слабый вкус соли.
– О, дьявол…
Изабелла открыла глаза.
То самое место, где стояли их четыре кемпера. Но их нет, они исчезли, и ничто не появилось на их месте. Она посмотрела на свои обутые в сандалии ноги и увидела, что они покрыты пеплом. Оказывается, она стоит на огороженной камнями круглой площадке для общественного гриля.
Посмотрели бы на нее остальные – известная фотомодель стоит в куче золы и пытается понять, что с ней произошло. Но странно – кругом полно народа, а на нее никто даже не смотрит. Словно бы она невидима.
А может быть, так и есть. Такое предположение ничуть не более странно, чем все, что произошло в этот день.
Она посмотрела на девочку-былинку. Та без устали прыгала на батуте и радостно хлопала в ладоши. Внезапно повернула голову и с интересом посмотрела на Изабеллу. Их глаза на секунду встретились, после чего девочка отвернулась и продолжала прыгать с еще большим усердием.
Нет, не невидима.
Люди могут ее видеть, но не хотят. Сознательно или бессознательно. Как будто ее присутствие здесь неуместно, как присутствие какого-нибудь вонючего, опустившегося наркомана. Но почему? Люди же смотрят на нее всегда, где бы она ни появилась.
Она почесала предплечья. Откуда этот зуд? Посмотрела – на обеих руках засохшие корочки длинных, крестообразных порезов. Под обгрызенными ногтями застряли крошки свернувшейся крови. Одна из ран начала слегка кровоточить.
К киоску идет тропинка. Изабелла повернулась на сто восемьдесят градусов – оказывается, тропинка начинается в роще. И еще одна, под прямым углом к первой, – начинается у озера, проходит через то место, где она стоит, и ведет в кемпинг.
Она стоит на перекрестке, и раны на руках зудят.
* * *
Карина, Стефан и Эмиль сидели, обнявшись, у кухонного столика. Изоляция на антресолях пока держится, но в дальнем конце кемпера потолок проело в нескольких местах.
Стефан нажал кнопку и погасил фонарик. Смотреть на оплавляющуюся, как восковая свеча, кофеварку, или как расползается впитавший в себя ядовитую жидкость коврик, связанный его матерью, – малоутешительное зрелище. Он обнял за плечи Карину и Эмиля. Эмиль прижал к животу своих зверушек и подтянул колени к подбородку. Карина положила голову Стефану на плечо.
Иногда перед сном Стефану мерещились кошмары. В юности, как правило, – Белый. Что бы произошло, если бы он поддался его молчаливому приглашению? После рождения Эмиля ему представлялись всевозможные несчастья, которые могут разрушить его семью.