— В общем, Лиорра запретила мне покидать планету даже вместе с дживари. Тебе не кажется это странным?
Рита задумалась, затем посмотрела мне пристально в глаза.
— Кажется. Я постоянно говорю, что с дживами нужно держать ухо востро. Они всем представляются спасительницами мира, а на деле неизвестно, от кого его нужно спасать.
— Но, Риточка, ты не видела того жуткого товарища из чёрной дыры! — вздрогнула я от одного воспоминания. — Дживы, они светлые и такие красивые! А это просто ужас, тёмный ужас из страшных снов.
Рита взяла мою руку, лежащую на колене, раскрыла пальцы, рассматривая ладонь, словно там было что-то интересное, и сказала:
— Всё всегда равномерно. Вспомни китайский значок «инь-янь». Чем больше светлого, тем ярче тьма.
— Погоди, — опешила я. — Ты хочешь сказать, что дживы виноваты в появлении этих живых «чёрных дыр»?
— Ничего нельзя исключать. Я просто рассуждаю логически.
— Ритуль, мне кажется, ты не права. А представь, чёрное и белое смешаются, и тогда что? Мир станет просто серым? Никаким?
Рита почему-то изумилась и снова уткнулась в мою ладонь, даже поднесла её ближе к своим глазам. Проговорила задумчиво:
— Зато не будет границ… и всё станет открытым, свободным. Единым.
— Ты о чём, Ритуль? — моргнула я.
Рита улыбнулась и оставила мою кисть в покое.
— Знаешь, Тася, иногда ты такая глупышка милая, а иногда выдаешь очень стоящие вещи. Я, пожалуй, помедитирую над этим.
— Над серостью?
Рита кивнула.
— А я свет люблю, — призналась я. — Когда всё искрится, солнечное такое. Чтобы было радостно и чисто. И свежо. А темноты боюсь. И не хочу.
Рита снова улыбнулась:
— Для тебя это естественно, ты же джива!
И вдруг я решила поведать Рите то, что никому никогда не рассказывала:
— Знаешь, я один раз была в темноте, в кромешной. Я умерла.
Рита вскинула на меня удивлённые глаза:
— Как?! Ты тоже?! — и запнулась. Щеки, покрывшиеся красными пятнами, — это было так не типично для непробиваемой Риты Дзен. Впрочем, может, она такая — особенная, именно потому что за плечами есть багаж? Дедушка всегда говорил о тех, кого уважал: «человек с багажом» — не пустой, значит.
— О, ты меня поймёшь! — обрадовалась я. — Я когда была маленькая, мне лет пять было, мама выходила из автобуса, он тронулся, и мы с ней вместе упали. Я прямо лицом в лужу. И нахлебалась. Заболела дизентерией, какой-то жуткой формой. Только что потом происходило, я не помню. Я оказалась в страшной тьме, точнее пустоте. Там ничего не было, только я, как точка. И тихо-тихо. Хотелось побежать к маме, к дедушке, домой. Но ничего не получалось, я просто висела. А потом я услышала голос, ласковый, добрый. Слов было не разобрать, но я знала, там меня любят, и от звука в темноту ворвался свет. Образовалась настоящая труба из света, и ветер, как летом, сильный, тёплый. Он меня потянул, словно пылесос, за собой. И я очнулась. Рядом мама плакала и говорила про чудо. Потом, много лет спустя, когда меня оформляли аппендицит вырезать, выяснилось, что я пережила клиническую смерть. Потом ещё одна была. После операции, кровотечение открылось. У меня с кровью вообще дела не очень… Врачи удивляются: говорят, один пациент редко переживает больше одной клинической смерти. А у меня их было целых три.