– Я где–то читал, что словами можно воздействовать на мир, – сказал Сергей. – Звуки могут быть ключом к тонкой структуре мира… что–то в этом роде. Как в сказке: волшебное слово. Возможно, в этом и суть Ритуала.
– Вот именно, что в сказке. – Большевик, хмуря густые брови, вновь наполнил рюмки и вдруг замер, держа бутылку на весу: – Так тебя тоже пробило? Насчет Ритуала. Костер, дубовые ветки…
– Крест, заклинание, – продолжил Сергей. – Мы с тобой из этой восьмерки.
Большевик поставил наконец бутылку на стол и с силой потер небритые щеки:
– Нас что, закодировали, что ли?
– Автоматы Странников, – помолчав, сказал Сергей.
Большевик, потянувшийся было за рюмкой, откинулся на спинку дивана и недоуменно посмотрел на него:
– Каких еще странников?
– Книга такая есть, – пояснил Сергей. – Человек живет себе, живет, и в какой–то момент в нем включается программа, которую в него заложили, когда он был еще не зародышем даже, а яйцеклеткой. Заложили не земляне, не люди, а какая–то космическая сверхцивилизация, Странники. И он эту программу не может не выполнить. Это фантастический роман. Братьев Стругацких.
– Ага, – сказал Большевик. – Значит, братьев Стругацких? – Он залпом осушил свою рюмку и потянулся за очередной сигаретой. – А у нас с тобой это откуда? Тоже из братьев Стругацких?
– Вот это я не знаю, – медленно ответил Сергей. – Возможно, наследственная память. Задание передавалось из поколения в поколение… И теперь наступил тот момент, когда оно проявилось.
– А зачем вообще такое задание? Думаешь, если мы совершим этот Ритуал, Атлантида поднимется из пучин морских?
– И это я тоже не знаю. Может и поднимется…
– Мда–а… – протянул Большевик и погрузился в молчание, невидящими глазами уставившись на стол и не замечая, как пепел с сигареты падает прямо в блюдце с паштетом.
Сергей пытался разобраться в своих беспорядочных мыслях, но у него ничего не получалось. Здравый смысл вкупе с двадцатипятилетним жизненным опытом – каким–никаким, но все–таки! – подсказывали ему, что на самом деле ничего такого просто не может быть; в конце концов, это ведь действительно не сочинение братьев Стругацких, не фантастический телесериал, а обычная жизнь – но присутствовало во всем происходящем нечто до жути реальное, нечто такое, с чем нужно смириться и принять как истину ради собственного же психического здоровья.
– Атлантида – это, конечно, хорошо, – сказал Большевик, удивленно разглядывая усеянный пеплом паштет. – Красиво и все такое. А что если все гораздо ближе и ни к какой такой Атлантиде не относится?