Генри аккуратно связал все принадлежности старика в узелок из его же грязного носового платка и сказал доктору:
— Ну все. Можете его увозить. Я возвращаюсь в отель. Позвоните мне, пожалуйста, когда закончите осмотр.
— Конечно, синьор.
Не успели санитары с носилками подойти к телу, как толпа жителей деревни вдруг расступилась — молча, безо всякой команды, — и в круг света ступила высокая фигура.
— Где мой отец? — спросил Пьетро. Его лицо в резком свете казалось высеченным из гранита, белое, суровое, изрезанное глубокими тенями. Генри положил руку на плечо молодого человека.
— Caro Pietro, — тихо произнес он. — Что тут скажешь?
Молодой человек неотрывно глядел на тело отца.
— Мне сообщили, когда я сидел в баре «Шмидт»… — с трудом выговорил он. — Я сразу пошел к маме. Она велела принести его домой.
Инспектор и врач переглянулись, потом Генри сказал:
— Боюсь, это невозможно, Пьетро.
— Невозможно? Неужели моя мать еще недостаточно настрадалась, чтобы…
— Ваш отец убит, — объяснил Тиббет. — Позже вы сможете забрать его домой, но сначала тело должен осмотреть врач. Это обязательно, если мы хотим найти убийцу.
Молодой человек ничего не ответил. Он прошел вперед, опустился на колени рядом с отцом, склонил голову, словно в молитве, и вдруг в мертвой тишине, словно погребальный звон колоколов, раздался бой церковных часов — семь ударов. Наконец Пьетро поднял голову, на его лице застыло мрачное выражение.
— Хорошо, Энрико, — сказал он. — Я принимаю ваше решение.
Он снова опустил голову, с минуту смотрел на окаменевшее лицо отца, потом тихо добавил:
— Есть долги, которые должны быть оплачены.
Затем резко встал и зашагал прочь сквозь толпу, молча расступившуюся, чтобы дать ему дорогу.
Когда Генри вернулся, «Белла Виста» была погружена в зловещую тишину. Все постояльцы, за исключением фон Вюртбургов, собрались в баре. Они разбились на маленькие группки и переговаривались приглушенными голосами. Роджер и Каро за самым дальним столиком в углу серьезно о чем-то беседовали. Джимми сидел у стойки, Бакфасты молча — на своих обычных местах. Троица Книпферов за столом у дверей низкими голосами вела разговор с Гердой по-немецки. Спецци и Эмми не было видно.
Генри поднялся наверх и обнаружил жену перебирающей содержимое ящиков туалетного столика в комнате Герды.
— То, что я делаю, мне отвратительно, — сказала она. — Ничего здесь, разумеется, нет. Спецци даже заставил меня обыскать Труди Книпфер, а потом мне пришлось прошерстить всю ее комнату, несмотря на то, что она вернулась в отель давным-давно, даже раньше, чем Джимми и Каро.