— Синьора Веспи, — сказал он, — вы узнаете эти ключи?
Роза безразлично взглянула на них.
— Конечно. Это — ключ от магазина, а другой — от радио.
— От радио?
— Попробуйте сами, если хотите. Марио гордился этим радио и носил ключ от него с собой.
Инспектор прошел к радиоле, вставил маленький ключ в замочек и попробовал повернуть против часовой стрелки. Ничего не вышло. Тогда он повернул ключ по часовой стрелке, тот повернулся легко, но, когда Генри попытался поднять крышку, та не сдвинулась с места.
— Радиола не была заперта, — сказал он. — Я думал, Марио держал ее под замком.
— Может, и не заперта, — равнодушно согласилась Роза. — У Пьетро тоже есть ключ.
Генри снова отпер замочек и откинул крышку. В мерцании свечей показалась металлическая ручка и звукоснимающая головка. Он снова закрыл крышку и положил ключи на стол вместе с остальными пожитками Марио, а сам сел на стул напротив Розы.
— Синьора, — сказал он, — боюсь, я должен задать вам несколько вопросов. Я понимаю, как тяжело это для вас, но, уверен, вы так же, как и мы, хотите найти преступника.
По-прежнему безучастно вдова повторила:
— Какое это теперь имеет значение?
Но, по крайней мере, она не отказывалась отвечать, поэтому Генри продолжил:
— Прежде всего, вы не знаете, были ли у Марио враги?
— Враги? — Роза медленно подняла голову и посмотрела на инспектора. — Марио все любили. Все — вся деревня. Вы же это знаете, синьор.
— Да, — ответил Генри, — знаю. Но полиция считает, что ваш муж был застрелен, так как знал имя убийцы герра Хозера, и он собирался вчера вечером прийти ко мне и назвать это имя. Скажите, он хоть как-то намекал вам, кто это мог быть?
Роза начала тихо плакать.
— В последние дни муж был странным, — сказала она, — но ничего мне не говорил. Он изводился от тревоги, особенно когда арестовали синьора ди Санти. А вчера сказал мне: «Роза, теперь я знаю, что мне делать…»
Тиббет даже вздрогнул, узнав фразу из дневника Труди Книпфер: «Теперь я знаю, что мне делать…»
— Но имени он не называл?
— Нет, синьор, ни разу.
Роза стала разговорчивее, словно находила облегчение в том, чтобы облекать свою боль в слова.
— Но вчера… вчера после обеда он долго разговаривал с Пьетро, здесь. Я была на кухне и слышала их голоса. Потом муж пришел ко мне и именно тогда сказал это: «Теперь я знаю, что мне делать, Роза. Мне нужно сегодня вечером увидеться с синьором Тиббетом. Не жди меня к ужину». А потом поцеловал меня и ушел, и больше я его не видела, пока…
Ее голос сорвался на рыдания.
Генри мягко, но настойчиво продолжил:
— Значит, что-то, сказанное Пьетро, заставило его принять решение? Вы спрашивали сына, о чем они говорили?