Пока Анна наливала инспектору мартини, в разговоре наступило затишье, потом полковник продолжил:
— Вы слышали про молодого Пьетро?
— А что с ним?
— Галли. Первое, что он сделал сегодня утром. Потрясающе. Я сам видел след от его лыж, когда катался утром, до снегопада, иначе ни за что бы не поверил. Снимаю шляпу. Потрясающе. Я бы взял его в команду.
Удостоив Пьетро высшей известной ему похвалы, полковник вернулся к своему виски.
— Он сделал это на спор, насколько я понимаю? — спросил Генри.
— Да. Карло мне рассказывал. Он и другие местные это видели. Вся деревня об этом говорит.
— А вы сами когда-нибудь там съезжали?
— Много лет назад, — ответил полковник. — Честно признаться, для меня это слишком крутой спуск. Старость, наверное. Скорость — это, конечно, прекрасно, но она может превратиться в одержимость.
— Мне очень-очень далеко до того, чтобы начинать об этом беспокоиться, — с улыбкой ответил Генри.
— Вот взять молодого Стейнза… Он помешан на скорости. Хочет каждый спуск превратить в гонки. Заявил, что может спуститься по первому маршруту за семь минут. Я не верю. Знаете, он измеряет свою скорость секундомером, — понизив голос, сообщил полковник; можно было подумать, что он обвиняет Роджера в некоем не поддающемся описанию извращении.
— А какое ваше лучшее время? — спросил инспектор.
— Для первого маршрута? Все зависит от условий. Десять или одиннадцать минут, полагаю, если ехать действительно быстро. При плохой видимости, конечно, гораздо больше — наверное, минут двадцать с лишком.
— У меня при идеальных условиях на это уходит час, — сокрушенно признался Генри.
— Не огорчайтесь, — по-доброму успокоил его полковник. — В конце концов, это же ваш первый сезон. Еще наберете.
Он окинул инспектора критическим взглядом и добавил:
— У вас крепкие ноги.
— Спасибо, — сказал Генри, истолковав это как комплимент.
Через некоторое время в бар явились Роджер и Каро, которые дали знак инспектору, что хотят поговорить с ним. Они втроем уселись за дальний стол, и Роджер передал Тиббету несколько плотно исписанных листов бумаги.
— Вот, — сказал он. — Подписано и скреплено печатью. Каро я это уже показал.
— Хорошо, — ответил Генри. Он бегло просмотрел рукопись и положил в карман.
— Ну, — обратился он к Каро, — и почему вы мне раньше об этом не рассказали? Глупышка… Но теперь вам не о чем беспокоиться.
— Мне — нет. Зато Роджеру есть о чем беспокоиться.
— Главное, что следует помнить, — наставительно произнес Тиббет, — всегда нужно говорить правду, особенно если речь идет об убийстве. Надеюсь, ни один из вас больше не совершит такой глупости.