— Большая волнения в деревне из-за этого убийства, — светским тоном произнес Альфонсо. Он вполне прилично говорил по-английски и никогда не упускал случая это продемонстрировать.
Тиббет рассеянно кивнул и спросил:
— Здесь бывает много американцев, Альфонсо?
— Американцев? Ну появляется иногда один-другой. Нет, здесь американцы нет.
— Я не имею в виду сейчас, я имею в виду на протяжении сезона… В прошлом году… в позапрошлом…
— Три или четыре лет назад приезжала семья американцы, — желая помочь, вспомнил Альфонсо, но эта тема явно была ему скучна, так что он сменил ее: — Вы знаете, кто застрелил Хозера, нет? Вы же великий полицейский из Лондона, все об этом говорят.
— Я не великий полицейский, и я не знаю, кто убил Хозера, — ответил Генри. — Прошу прощения, что разочаровал вас. Могу я здесь поесть?
— Ну конечно, синьор. Занимайте любой столик, какой хотите.
— Спасибо, Альфонсо. — Тиббет положил деньги за кампари на стойку и, слезая с табурета, попросил:
— Если вспомните еще каких-нибудь американцев, дайте мне знать.
— Si, si, signore. — Бармен явно был озадачен, но готов потакать эксцентричному англичанину. Когда Генри шел к столику, он крикнул ему вслед: — Был еще как-то леди с Кубы — о-ла-ла!
— Когда это было?
— Я не помнить. Отец мне рассказывать.
Стараясь подавить недостойное и неуместное, но острое желание бросить расследование убийства и вместо этого разузнать побольше о легендарной леди с Кубы, инспектор приступил к поданному ему превосходному ленчу, после которого вернулся на подъемнике в отель.
Капитан Спецци у себя в комнате трудолюбиво преодолевал океан бумаг, составляя свой отчет. Судя по всему, он обрадовался возможности сделать перерыв в работе, с искренней сердечностью пригласил Генри войти и предложил ему свои мерзкие на вид сигареты. Вежливо отклонив угощение, Тиббет закурил трубку.
— Ну, какие у вас для меня новости? — спросил Спецци, вытягивая свои длинные ноги и выпуская дым через ноздри.
— Телеграмма из Лондона с некоторыми подробностями биографий нашего английского контингента, — ответил Генри. Он заглянул в свой ежедневник. — Роджер Стейнз. Сын Мортимера Стейнза, финансиста, который разорился и покончил с собой пять лет тому назад. Молодой человек, выросший в исключительной роскоши, в возрасте двадцати восьми лет оказался без гроша. «Нэнси Мод» была едва ли не единственным имуществом, которое ему удалось сохранить после смерти отца. Сейчас ему тридцать три года — на которые, должен сказать, он не выглядит. Прекрасно зарекомендовал себя на войне — поступил на службу в военно-морской флот в тысяча девятьсот сорок третьем и завоевал известность смелыми эскападами на маленьких катерах, преимущественно в Средиземноморье. Награжден орденом «За боевые заслуги», возведен в офицерское звание. Никто толком не знает, на что он жил после смерти отца. Судя по всему, пробовал себя в разных видах деятельности: продавал энциклопедии, перегонял яхты, недолго проработал в рекламном агентстве. Ни к одному занятию не прикипел. Тем не менее каким-то образом сумел войти в круг богатой лондонской молодежи. Полагаю, — добавил Тиббет от себя, — он пользуется спросом у хозяек светских салонов, поскольку очень хорош собой и холост. Однако ни одна из них не желает видеть его своим зятем по той простой причине, что у него хронически нет денег…