— Хочешь, сделаю, комната ваша будет?
— Ты? — обрадовался Роман. Глаза его заблестели. Он подался к Борису. — А как?
— Это мое дело, — усмехнулся небрежно Борис. — Были бы бабки… Все можно сделать: все продается и покупается.
Антошкин услышал его последние слова, прервал себя, разговор как раз шел о нравственном разложении народа, обернулся и сказал резко:
— Не все!
— Все, все, — улыбался, кивая, Борис. — Так есть и так будет!
— Нет, так не будет!
— Будет, будет, — улыбался Борис, словно от него зависело, быть этому или нет.
— Не может так вечно продолжаться, не может…
Возвращался Егоркин домой хмельной, угрюмый. Галя решила заехать к родителям, тянула его с собой, но он отказался: в таком состоянии не хотелось. Лучше поспать. Стоял в автобусе на задней площадке, смотрел в окно, как течет асфальт из-под колес, вспоминал слова Антошкина и думал: «Что же происходит? Почему лицемерие, любовь к роскоши, разврат разливаются по стране? Почему забыли об Отечестве, о России? Что за сила руководит этим? Ведь все пропагандисты, печать, телевидение, правительство говорят правильные слова, призывают к чистой, честной жизни, а жизнь движется в другую сторону. Кто указывает путь? Почему царствует вожделение, корыстолюбие, все идеалы высмеиваются, будто все это лишь высокие слова? Куда делись благородство и сердечная простота? Кто вырвал их из сердца русского человека? Где честь и великодушие, которыми славилась русская душа? Золото, золото, жажда золота, наживы, разгул низменных страстей все больше охватывают человека? Откуда взялись эти качества, кто привил их русскому человеку? Где смирение, умеренность, честность, воздержание, самоотречение, сострадание и уважение к слабым и униженным? Почему нравственность осмеивается? Почему торжествует принцип — ни стыда, ни жалости? Кому выгодно разложение устоев семьи, государства?»
— Егоркина, к начальству! — заглянула в технический кабинет секретарша Люба.
— Люба, зайди! Зайди на секундочку! Прикрой дверь! — возбужденно заговорили техники полушепотом.
Секретарша вошла, оглянувшись в коридор, прикрыла дверь.
— Ну как она? Как люди?
Вчера кабинет начальника жэка заняла Жанна Максимовна Загальская. Сегодня она вела свой первый прием населения по личным вопросам. Люба поняла, что техникам интересно, с каким настроением выходят люди из кабинета начальницы, и заговорила быстро:
— Довольные все — страсть! Говорят, наконец-то деловой начальник появился…
Галя не слышала, что еще говорила Люба, вышла и направилась к начальнице. В кабинете напротив Жанны Максимовны сидела женщина лет сорока пяти в шубе из искусственного меха цветом под шкуру леопарда и в пушистой лисьей шапке. У начальницы вид был приветливый, но серьезный.