– Руки? – удивился он.
– Да, Виктор, – он помолчал немного и проворчал, – эти руки когда-то писали картины, лепили из глины скульптуры.
– А теперь ты мастер по дереву? – и кивнул он на деревяшку. – Что же у тебя получится?
– Из этого полена? – любовно спросил Лео.
– Я так понимаю – из приклада от автомата, – поправил его Виктор.
– Это замечательное, мягкое дерево, – и рукой погладил свою работу, стряхнув стружку, – будет статуэтка балерины…
– Почему балерины?
– Не знаю, – ответил Лео, – балерины и все…
Виктор помолчал немного и произнес: – Как символично – из куска приклада от оружия сделать балерину, которая будет танцевать, а не помогать в кого-то стрелять…
Лео удивился, серьезно на него посмотрев, потом весело воскликнул:
– Если бы ты знал, как давно я мечтаю найти краски и кусок холстины… Главное краски – рисовать можно на чем угодно! Те два года я не мечтал и не задумывался об этом. А ведь я – художник. Преподавал в академии, у меня были выставки… Потом всему пришел конец… Но сейчас появилось желание снова что-то сделать.
Они снова замолчали, каждый думая о своем.
– Лео… Леонардо… Леонардо да Винчи! – пошутил Виктор. Он радовался за этого человека, но расспрашивать его больше ни о чем не стал. Казалось, что воспоминаниями эти люди могут ранить себе сердце, а пора научиться смотреть вперед, в будущее, забыв обо всем. Вот и этот приладил приклад и делает из нее фигурку балерины….
– Да Винчи… А ты знаешь, что сказал Леонардо сотни лет назад? – вдруг серьезно произнес Лео: «Железо ржавеет, не находя себе применения, стоячая вода гниет или на холоде замерзает, а ум человека, не находя себе применения, чахнет»… Вот и я больше не могу без красок. Глупо? В этом есть какой-то великий магический смысл. Несмотря на то, что не хватает дров и еды, но стоит набить себе брюхо и руки уже просят дать им кисть и краски… Знаешь, за те два года ни разу не приходило в голову что-то нарисовать. Война отбирает главное, отбирает отсюда, – и постучал себе по лбу. – Не понимаю людей, которые с ее помощью решают свои дела, ведь взяв на себя такую ответственность…, такой грех…, они уже не способны ни на что. А когда перестанут стрелять и будет у них богатство, власть, и что там еще им надо… Но, совершив однажды такое, потом что-то стирается. Стирается навсегда…
Виктор уже пожалел, что продолжил этот разговор, но Лео снова горячо заговорил:
– Тогда в подвале, куда меня заперли и сказали, что утром пристрелят…, тем более не хотелось рисовать… Животный ужас и это убогое тело, которое способно лишь бояться… Паралич… Но повезло… Они куда-то уехали и забыли обо мне. Удалось бежать! А потом, идя по той стране, переступая через воронки, через горы трупов, но, оставшись в живых, я поклялся, если дойду, если выберусь – буду снова писать. Буду это делать всегда… Виктор! Как тебе это объяснить?! Хочется снова жить, надеяться на что-то!..