Почувствовав каплю пота, скатившуюся на бровь, он вытер лоб рукавом. В горле сильно пересохло. Посмотрев сначала на Уокера, затем на Хелен, он осознал, что его слишком напрягает вид камеры.
– Отец, – хмуро сказал Уокер и дотронулся до его руки. – Не думал, что вы разделяете буквальную интерпретацию…
– Это не так! – воскликнул отец Корнелиус и отдернул руку. Немного желчи поднялось по пищеводу и обожгло гортань. Он судорожно сглотнул и снова вытер лоб. – Вы наняли именно меня, доктор Уокер, поскольку вам известна моя квалификация. Я не считаю, что мы должны пересказывать историю Потопа дословно, но…
– Отец, – вмешалась Уин, присев по другую руку так, что теперь они с Уокером окружили его стул с двух сторон. – Вам надо прилечь. Боюсь, высота влияет на ваше самочувствие. Вы выглядите нездоровым.
Священник фыркнул и откинулся на спинку стула.
– Не смешите меня. Я только начал процесс перевода с языка, который никто в мире никогда не документировал. Как я это сделаю, если… если я…
Отец Корнелиус встал, чтобы продемонстрировать всем, что он в порядке, и вдруг сильно задрожал. Тошнота зашевелилась у него в животе и скользнула вверх, к горлу, но он сумел загнать ее обратно. Что ж, он действительно чувствует себя не очень. Но это не причина для того, чтобы все смотрели на него как на умалишенного. В тексте были упоминания о строительстве ковчега, о Боге, который предупреждал о Потопе, о сборе животных. Встречались также небольшие фрагменты – фразы тут и там, – в которых говорилось что-то об ужасной тьме. Эта тьма, считал Корнелиус, могла указывать на бурю, которой сопровождалось наводнение. Он был уверен, что уже скоро сможет сделать первый грубый перевод. Главное, чтобы ему дали еще немного времени.
– Корнелиус, – мягко сказал Уокер, вставая вслед за ним. – Все, что вы только что сказали нам… вы повторяете уже в третий раз.
Священник усмехнулся, затем сердито нахмурился. Но, взглянув в глаза Уокера, он увидел в них неподдельное беспокойство. Повернувшись, он заметил, что и Уин смотрит на него с осторожным любопытством.
– Абсурд какой-то…
Но разве он сам не чувствовал, что происходит что-то странное? Разве не ощущал смутное дежавю, произнося слова, казавшиеся такими знакомыми? Отец Корнелиус покачал головой, затем обошел стол, пристально глядя на вертикально стоявшую крышку гроба. Он провел пальцами по вырезанным символам языка – столь похожего на другие, но в то же время уникального, на котором было зашифровано сокровенное послание из Древнего мира.
В душе отца Корнелиуса стали рождаться ужасные подозрения. Даже не подозрения – уверенность. Правда, он не мог поделиться ею с другими. Пока не мог. Воспоминания о многократных исследованиях промчались через его мозг каскадом. Отец Корнелиус попятился от крышки, повернулся и уставился на полиэтиленовую стенку, обнесенную вокруг ящика с ужасными останками внутри.