Вот только прежде чем жалеть китайских союзников, Иенишу предстояло разобраться с немалым количеством проблем, обрушившихся на его голову. Легший недалеко от борта «Полярного лиса» фугасный снаряд оставил после себя на память три десятка пробоин, заделыванием которых уже целый день занимались моряки минного крейсера при посильной поддержке местных ремонтных мастерских. Из трехсот 120-мм снарядов была расстреляна почти треть, но тут хотя бы улыбнулась удача в виде боезапаса «Акаги». Правда, его орудия Канэ отличались не только длиной стволов, но и раздельной системой заряжания, да еще безгильзовой. Конечно, можно было попробовать силами работников местных минных мастерских заново снарядить оставшиеся гильзы порохом из картузов и впрессовать в них снаряды, но итоговый результат не внушал капитану 1-го ранга никакого доверия. Куда реальнее выглядела установка орудийных стволов с канонерки на имеющиеся станки или перестановка орудий вместе с родными станками. Но это было делом далекого будущего, а пока канонерка, с трудом протиснувшись, заняла небольшой сухой док, построенный специально для обслуживания миноносцев, но никаких работ на ней пока не начинали, дожидаясь решения по ее дальнейшей судьбе. В первые дни после возвращения у адмирала Дина хватало иных забот, помимо решения вопроса с трофеем русского экипажа, и потому первыми, кто завел разговор о передаче канонерки китайскому экипажу, оказались те самые чиновники, прибывшие проводить расследование гибели кораблей флота.
Вспомнив тот визит, Иениш аж затрясся в гневе и для успокоения нервов, которые, по словам Ивана, не восстанавливаются, пригубил коньяк. Немного остыв, он припомнил последовавший разговор и расплылся в улыбке. Иванов, в отличие от офицеров минного крейсера, не стал молчать в попытке сохранить офицерскую честь, а прямо заявил высокопоставленному китайскому чиновнику, что она встанет под флаг империи Цин за жалкие пятьдесят тысяч фунтов стерлингов, полагающиеся русскому экипажу добровольцев в соответствии с условиями призового права, отраженного в выданной им верительной грамоте.
Теперь уже китайская делегация потеряла дар речи от наглости русских. Не менее часа они распинались в увещевательных словесах, склоняя Иванова к осознанию неверности его суждений и действий, но тот оставался непреклонным и через полчаса беседы, наоборот, повысил цену еще на пять тысяч фунтов. Ведь требовалось как следует отблагодарить экипаж китайского миноносца, который оказался достойным и надежным напарником в прошедшем бое.