За первую половину 1894 года, несмотря на участие во множестве проектов, Иениш тем не менее сумел неплохо отдохнуть и подлечиться многочисленными народными средствами от мучившего его высокого давления, что позволило ему вновь подняться на мостик корабля. Естественно, Мария Алексеевна, у которой уже заметно выпирал живот, была против мероприятия, в которое ввязывался ее супруг, но долгие годы замужества за моряком научили ее терпению, и потому, попеняв на непоседство своей второй половинки, благословила его на ратные подвиги, пообещав к возвращению уже родить тому еще одного сына, втайне надеясь на появление дочки. Виктор Христианович посчитал невозможным скрывать от супруги истинных целей будущего мероприятия, похоронив все ее надежды и чаяния на спокойную жизнь. Но мысли о будущем пополнении семейства и приятные хлопоты по превращению поднятых со дна Балтики ценностей в хрустящие или звонкие рубли позволяли ей отвлечься от грустных мыслей и не прозябать многие месяцы ожидания в ничегонеделании.
Отдав швартовы, вычищенный, вылизанный и подготовленный к дальнему походу «Полярный лис» вышел из Кронштадтской средней гавани, оставив за кормой два спешно достраиваемых минных крейсера, которым вскоре предстояло повторить его путь до тихоокеанского побережья Российской империи. Пройдя Купеческую стенку, у которой теснились несколько крупных пароходов, выстроенный на палубе экипаж ветеранов отсалютовал бастионам, охранявшим подходы к Кронштадту, после чего споро разбежался по своим местам. Путь предстоял не только долгий, но и невероятно тяжелый, особенно для небольшого корабля. К тому же время утекало, как вода сквозь пальцы, и потому, чтобы путь не затянулся на полгода, задолго до выхода было принято решение идти с минимумом остановок на бункеровку и отдых, что, впрочем, имея двойной, а где и тройной комплект экипажа, казалось вполне реально. В результате что рулевые, что кочегары и механики, наряду со старшими офицерами корабля, отстояв вахту в четыре часа, имели законные восемь часов отдыха.
По просьбе тех, кто участвовал в последнем злосчастном выходе «Русалки», Иван предоставил точные координаты ее упокоения, и, сделав небольшой крюк от кратчайшего маршрута, в девятом часу вечера «Полярный лис» застопорил ход. С его борта одетые в парадное офицеры и свободные от вахты матросы отдали последние почести погибшим морякам, произведя салют из розданных команде револьверов, после чего в море был опущен поминальный венок и проведен короткий молебен.
Смахнув выступившую слезу, Иениш вернулся в рубку, так как вновь настала его очередь дежурства, разрешив свободным от вахты выдать двойную чарку для поминания всех отдавших жизнь на воинской службе. Сам же он приложился к коньяку только после смены, закрывшись в своей каюте вместе с Иваном и заспанным Протопоповым, отсылать которого досыпать положенное на отдых время не поднялась рука. Так, за бутылочкой «Шустовского», они и просидели втроем все четыре часа, пока не настало время дежурства Николая Николаевича. Причем последние два часа Протопопову не наливали, и тот был вынужден довольствоваться крепким и душистым кофе, который заодно отлично прогонял сон.