Рядом с деревом, за которым я затаился, остановился Нечипорук, который прошептал:
– Что делаем?
– Ждем ватагу. Сбиваемся в кулак и выходим к союзникам.
– Местных жителей жаль, – сказал запорожец, глядя на отрубленные головы. – Здесь обычные скотоводы и охотники жили, которые к войне никакого отношения не имеют, а им бошки отрезали.
– Мне такая жестокость тоже поперек горла, но калмыки наши союзники и они делают, что им приказали. Их задача сеять ужас среди персидских данников, и они с этим справляются хорошо. К тому же в ауле только мужики находились, а мы сами только что их убивать шли, так что нечего кого-то жалеть.
– Как скажешь, атаман.
Минут через десять подошла наша ватага и воины сгруппировались. Оставшимся порохом и свинцом мы зарядили оружие, а затем вышли из леса. Калмыки, увидев нас, всполошились и приготовились к бою, но до него не дошло, ибо наш язык степняки понимали неплохо. И еще через полчаса, в компании со своими «офицерами», я сидел возле жаркого костра, на котором в большом котле варился бараний шулюм, попивал калмыцкий чай (непосредственно сам чай, соль и сливки), и вел неспешный разговор с сотником Каюмом из орды царевича Даяра.
– Не ожидал увидеть здесь твою сотню, Каюм. – Сказал я калмыку, полному широкоскулому мужчине с небольшим брюшком в распахнутом на груди толстом и грязном шерстяном халате. – Как вы здесь оказались?
– Пять дней назад наша орда перешла Аракс и сейчас продвигается между рекой Кара-Су и Талашским хребтом. Осенью мы намерены вернуться в свои кочевья, а с пустыми руками, как ты понимаешь, атаман, в родную юрту не войдешь. И пока основные силы захватывают города, такие сотни как моя чистят долины справа и слева от орды.
– Мне ясна твоя мысль, сотник. Однако, – я кивнул в сторону кучи отрубленных голов, метрах в ста от костра, – зачем вы убили людей, ведь их можно было продать?
– Этих нет, – Каюм покачал головой. – Горцы и дикари, взять с них нечего и товар плохой, строптивый.
«Дикари, говоришь, – подумал я и посмотрел на грязного кочевника, – ну-ну. Мы тоже дикари, что ты, что я, разница небольшая».
Но, по понятным причинам, я ему не возразил. Ни к чему тревожить союзника словами, и согласился с сотником:
– Ты прав, Каюм. Когда вы обратно к орде возвращаетесь?
– Завтра утром. Дальше дорог нет, только горы.
– Отлично. Мы с вами. Ведь у вас имеются заводные лошади?
– Конечно, – калмык посмотрел на кипящий котел и, хлопнув в ладоши, вскрикнул: – Шулюм готов, давай кушать, атаман.
Горячее варево было разлито в деревянные плошки, в которых темной каймой застыл жир от прошлой трапезы и, держа емкость в двух руках, я отхлебнул наваристый бараний шулюм. Тепло прокатилось по пищеводу. Желудок заработал, забурчал, и я с глубоким удовлетворением подумал, что уже завтра начнется мое возвращение домой.