Продолжая крутить катушку, Тру смотрел, как из воды показалась странного вида рыба. Он вытащил ее на пирс, не зная что с ней делать. Рыбина была овальная, плоская, с глазами на спине. Придерживая ее мыском ботинка, чтобы не трепыхалась, Тру взял из коробки плоскогубцы, надел перчатку и начал вытаскивать крючок, стараясь не очень повредить рыбе рот. Сзади послышался голос:
– Вот так камбала! Всем камбалам камбала! Такую стоит оставить.
Подняв глаза, Тру увидел пожилого человека в бейсболке и слишком больших для него футболке и штанах. Передних зубов у него не было, а тягучий, гнусавый акцент, гораздо сильнее, чем у Хоуп, делал знакомые слова почти неузнаваемыми.
– Значит, это камбала?
– А ты будто камбалы не видел?
– В первый раз вижу.
Человек прищурился:
– Откуда же ты такой взялся?
Тру подумал, слышал ли этот человек вообще о Зимбабве, и ответил просто:
– Из Африки.
– Из Африки?! А по тебе так и не скажешь!
Тру вытащил крючок, кинул плоскогубцы в коробку и поднял рыбу, готовясь бросить ее в море. Человек заговорил снова:
– Ты чего это, а?
– Да вот, отпустить хочу.
– А может, мне отдашь? Мне что-то не везет вчера и сегодня, а камбалой я бы с удовольствием поужинал.
Тру, поколебавшись, пожал плечами:
– Конечно.
Мужчина подхватил камбалу и пошел на другой край пирса, где рыбина отправилась в маленький кулер.
– Спасибо! – крикнул он.
– Да пожалуйста…
Тру снова насадил наживку и забросил удочку. Хоуп уже превратилась в смутно различимое пятнышко вдалеке.
Но он все равно узнал ее и долго-долго не мог оторвать от нее глаз.
Хоуп внимательно следила за Скотти, подзывая его всякий раз, как он убегал к дюне, правда, пес и не думал слушаться. Надеяться, что Скотти вдруг начнет выполнять команды, – пустое занятие. Поведение собаки вполне согласовывалось с тем, как все пошло с раннего утра.
Проснувшись, Хоуп услышала, что на кухне звонит телефон. Наспех завернувшись в одеяло, она побежала ответить и сильно ударилась мыском об угол стены. Спросонья ей показалось, что звонит Джош, но уже через секунду она вспомнила про разницу во времени. В трубке буквально захлебывалась рыданиями Эллен, выдавливая отрывочные слова и задыхаясь от слез. Хоуп даже предположила, что свадьбу отменили, и не сразу поняла, что Эллен плачет из-за погоды. Подруга ужасно расстроилась из-за дождя, который должен начаться после обеда и грозит затянуться на все выходные.
Хоуп такая реакция показалась несколько преувеличенной, но Эллен была безутешна, несмотря на все доводы. Правда, Хоуп лишь изредка удавалось вставить слово: телефонный разговор превратился в сорокаминутный слезливый монолог о несправедливости жизни. Подруга все бушевала, а Хоуп, прислонившись к кухонному столу и поджав ногу – палец еще болел, – соображала, заметит ли Эллен, что она отложила трубку, если быстренько сбегать в туалет. Хоуп очень хотелось в туалет, и когда она наконец смогла попрощаться с Эллен, ей пришлось сбросить одеяло и, хромая, добираться до уборной как можно быстрее.