– О моей жене? – переспрашивает доктор, приходя в себя. – Да как вы смеете являться сюда и заговаривать со мной о моей жене?! Что она вам сделала?
– Я видела сегодня Ангелу, – сообщаю я, глядя ему в лицо, – его нижняя челюсть напрягается, а в глазах появляется затравленное выражение.
– Мою прежнюю экономку? – говорит он, и я вижу, как у него расслабляются плечи. – Да она чокнутая на всю голову! Мне пришлось ее уволить. На нее уже нельзя было положиться. Только и делала, что крестилась и болтала то про Бога, то про ад.
– А может, – подхватываю я, – она знала нечто такое, чего ей не следовало знать, вот вы ее и выгнали?
– Вижу, она и вас сбила с толку своим вздором.
– Ангела призналась, что это она оставила Гарри в моем доме, – говорю я. – Так что, как видите, не я начала эту историю, мне ее навязали. Не я взяла вашего сына. Ваша экономка привела его ко мне.
– А зачем, скажите на милость, ей это понадобилось? – спрашивает Джеймс.
– Это уж вы мне расскажите.
Фишер тяжело сглатывает и тут же рубит сплеча:
– Хватит, достаточно я наслушался вашей ерунды. Убирайтесь из моего дома сейчас же, и вашего неадертальского спутника с собой заберите. – Он снова делает шаг назад, а его глаза продолжают метаться, словно в поисках чего-то, пока наконец не останавливаются на деревянной лестнице. Наверное, он боится, как бы его сын, услышав голоса, не спустился сейчас вниз и не застал нас. Хоть бы Гарри не услышал, как мы тут кричали, хоть бы он не испугался!
– Слушайте, доктор Фишер, – говорю я и делаю к нему шаг. – Ангела рассказала мне, что ваша жена перед смертью просила ее отвести мальчика ко мне. – Я смотрю на него в упор, изучая его реакцию.
Хозяин дома снимает очки, трет переносицу и надевает их снова.
– Я же говорю, – начинает он, – Ангеле нельзя верить…
– Может быть, ей и нельзя, – откликаюсь я, – но что делать с письмом с подписью вашей жены, в котором она просит Ангелу отвезти Гарри ко мне?
Тут доктор вытаращивает глаза, открывает рот и вообще ведет себя так, словно увидел призрака. И я сразу понимаю, что коснулась чего-то важного. Что он орет и угрожает просто потому, что ему есть что прятать.
– Убирайтесь! – снова начинает орать Фишер. – Вон из моего дома!
Бен подходит, встает передо мной одним боком ко мне, другим к доктору и протягивает вперед руку ладонью вниз – хочет его успокоить.
– Пойдем, Тесс, – шепчет он мне. – Лучше уйти, не стоит доводить дело до скандала.
– Это вы дежурили в клинике Балморал, когда я рожала там близнецов? Вы были там в ту ночь? – спрашиваю я.
Фишер опять замирает на месте, а потом поворачивается к нам спиной и, что-то бормоча себе под нос, обеими руками хватается за голову. После чего большими шагами выбегает из холла в соседнюю комнату – кажется, столовую, если я правильно помню планировку.