Ухмылку с ее лица точно стерли, зато она протягивает ко мне руки ладонями вперед, словно для того, чтобы умилостивить меня, но это ей не удается. Я поворачиваюсь к ней спиной, вцепляюсь обеими руками в столешницу и считаю до десяти. Господи, и как только эта женщина ухитряется довести меня до белого каления буквально каждый раз, как я ее вижу?
– Извини, – говорит Карли. – Прости меня. Я понимаю, что для тебя дело тут вовсе не в деньгах. И хочешь – верь, хочешь – не верь, но для меня деньги тоже не самое главное. Ну по крайней мере не единственное – я ведь потеряю дом, если не представлю в ближайшее время хорошую историю, – но я правда хочу помочь тебе получить ответы на все вопросы. И поэтому хочу, чтобы ты знала – если с твоей историей у меня что-нибудь получится, я честно отдам тебе твою долю.
– Ты можешь потерять дом? – переспрашиваю я, снова поворачиваясь к ней лицом.
– Ну да, таковы радости фриланса. Сегодня ты на коне, завтра – под конем.
– Мне очень грустно слышать это, Карли. Я совсем не хочу, чтобы ты потеряла свой дом. Просто ты… Вот если б ты была не такой… – Умолкаю, не зная, как закончить предложение. В голову не приходит ничего, кроме «циничной», «продажной» и «бессердечной».
– Да, знаю, иногда я веду себя как слон в посудной лавке, – говорит Дин. – Такая уж я есть, и это качество, которое помогает мне быть хорошим профессионалом. Мама говорит, что я напористая.
– Ну можно и так сказать, – отвечаю я с кривой улыбкой.
– Ладно, Тесса, так что ты об этом думаешь?
Я качаю головой, снова ощущая на себе непрекращающийся нажим журналистки.
– Извини, Карли, но ничего из этого не выйдет. С меня хватит. Мне пора в постель, а тебе – уходить.
– Пожалуйста, подойди сюда и сядь. Выслушай мое самое последнее предложение. Если оно тебе не понравится, то, клянусь, я сейчас уйду и никогда больше тебя не побеспокою. Даже молока больше взаймы не приду попросить, если оно у меня кончится.
– Ты точно обещаешь? – шепчу я.
– Да, честное-пречестное слово. Чтоб помереть мне на этом самом месте, вот как я обещаю. – Дин показывает на мой пустой стул, и я осторожно опускаюсь на него снова. – Итак, – начинает она, – не знаю, как тебе, а мне совершенно ясно, что Фишер что-то скрывает. Если ты с ним говорила, то, может быть, даже знаешь, что именно. Но я могу помочь тебе копнуть глубже и выяснить, каким образом его сын оказался в кухне твоего дома. Вместе у нас будет куда больше шансов раскопать правду. Сознаюсь, я делаю это ради своей карьеры, но… Дело в том, что ты мне симпатична – да-да, что бы ты по этому поводу ни думала, – а еще я терпеть не могу, когда кому-то сходит с рук какая-то гадость. И я практически уверена – думаю, и ты тоже, – что Фишер как раз очень хочет, чтобы что-то сошло ему с рук.