Я тебя недолюбил, я тебя недоглядел.
Допев последний припев, Сергей громко хлопнул обеими ладонями по торпеде и, опустив стекло, прокричал в темноту:
– Я всё переборю! А я смогу войти в ту реку дважды!
Какой-то припозднившийся подросток испуганно отпрыгнул от его машины, обернулся, вглядываясь в лобовое стекло, и в сердцах покрутил пальцем у виска: сдурел, что ли?
– Сдурел, пацан, – радостно согласился Ясень, – совсем сдурел! Влюбился в собственную бывшую жену. Вернее, и не переставал никогда любить. Но теперь, наконец, это понял. И больше ей от меня не уйти!
Для начала надо было разобраться с этими её странными делами. Он тронул машину и задумался, вспоминая, что рассказала ему Лёлька.
Вслед ему из-под козырька соседнего подъезда с ненавистью и удивлением глядел человек. Огонёк его сигареты мерцал в темноте. Наконец, он докурил, бросил окурок в лужу, посмотрев, как тот зашипел и пошёл ко дну, и зло сплюнул:
– Ладно. Будем считать, что это небольшое осложнение. Справимся. Оно того стоит.
Ольга сидела на кухне, с ногами забравшись на стул. Тёплые белые, связанные бабушкой носки никак не могли согреть совершенно заледеневшие ноги. Она вообще была мерзлячкой. И осенью почему-то мёрзла особенно сильно. Раньше её грел влюблённый юный Серёжка Ясенев, её ненаглядный, навсегда потерянный муж. Садился рядом на диван, когда она готовилась к завтрашним семинарам – ему-то всё давалось играючи, умница и талантище же, не то что она, – стягивал с неё носки и брал холоднющие её ступни в большие горячие ладони. Она согревалась мгновенно… Но вот уже девять лет, как некому было её согревать.
На широком подоконнике сладко дрыхла сибирская кошка Ириска. Ольга купила её у весёлой бабули в переходе на площади трёх вокзалов ещё на первом курсе института. Ириска была кошкой пожилой, но по-прежнему шустрой и активной. Серёжка, когда её увидел, аж обомлел, не поверив своим глазам. И потом всё тискал пушистые кошачьи бока и удивлённо вопрошал:
– Ты жива?! Ты до сих пор жива? Чем ты её кормишь, Лёль?
А нахалка Ириска, будто вспомнив его, урчала у него в руках не переставая и тёрлась твёрдым лбом о его подбородок. Она всегда была к нему неравнодушна. И Серёжка кошку тоже очень любил. Ольга даже ревновала немного.
Москва и область. 1987–1992 годы
Он вообще был страстный кошатник. Дома у его родителей жила невероятной красоты кошка, больше всего похожая на камышовую, которую Ясень когда-то нашёл в подъезде и не смог пройти мимо. Кошка по причине повышенной волосатости вообще-то носила имя Пушка, но лучше всего отзывалась на прозвище Родственник. Ольга, впервые услышав, как Серёжка говорит отиравшейся поблизости кошке: «Ну что, Родственник, есть будешь?» – хохотала до икоты.