— Так я и не понял, к чему ты все это затеваешь, Хьюго, — сказал Килмара. — Вечно у тебя душа не на месте. — Он покрутил гвоздичку в своем стакане. — Скажи, — продолжал он, — тебя по-прежнему называют ирландским самураем?
— Время от времени, — ответил Фицдуэйн. — Прессе это нравится. Они обожают броские прозвища. Килмара рассмеялся.
— Но это прозвище тебе подходит. У тебя есть свои идеалы, свои моральные ориентиры, есть военные навыки и родословная — и ты постоянно ищешь то, за что стоит бороться в мировом масштабе, ввязываешься в опасные приключения.
— Самурай, — сказал Фицдуэйн, — это воин, который знает, за что борется; у него есть хозяин и свое место в обществе, это рыцарь, ответственный перед своим повелителем, но стоящий во главе собственных владений.
— Что ж, — сказал Килмара, — собственные владения у тебя определенно есть, пусть даже они и висят в пустоте. А вот перед кем ты несешь ответственность, — он ухмыльнулся, — это вопрос интересный.
Гроза достигла своего пика. Дождь барабанил по стеклу. Молния расколола небо на две половины с рваными краями.
— Подходящая погода для отвлеченных размышлений, — сказал Фицдуэйн, — вот только время не слишком удачное.
Пятнадцать минут спустя Килмару соединили по телефону с облицованной белым кафелем комнатой в Корке.
Невысокий человек с седоватыми волосами и цветом лица заядлого рыбака взял трубку, поданную ему лаборантом. На нем были зеленые рабочие штаны, зеленый халат и резиновый фартук. Белые резиновые боты были забрызганы кровью.
— Майкл, — сказал Килмара после обмена приветствиями, — я хочу, чтобы ты ненадолго отложил электрическую пилу, которой вскрываешь ирландские черепа в напрасных поисках серого вещества. Сходи на обед с моим другом и потолкуй с ним немножко.
— О чем? — спросил человек в фартуке. Слышно было, как в ведро из нержавейки падают капли, стекающие со стола для вскрытия — сейчас на нем лежало мертвое тело.
— О самоубийце из Берна.
— Так, — сказал человек в фартуке. — А кто платит за обед?
— Ну разве такие вопросы уместны между друзьями?
— Уместны, — сказал человек в фартуке.
— Ладно, обед за счет фирмы.
— Очень мило с твоей стороны, Шейн, — сказал человек в фартуке. — Тогда пусть это будет «Арбутус».
Прежде чем вернуться к трупу, он решил побаловать себя чашечкой чаю.
Килмара стал звонить в Швейцарию.
Фицдуэйн отмокал в ванне, глядя, как покачивается на мыльной воде желтая пластмассовая уточка. Вот в чем недостаток душа: уточке поплавать негде.
Сквозь приоткрытую дверь доносилась музыка Сина О'Райады.
Фицдуэйн не слышал звонка. Он размышлял об О'Райаде — замечательном композиторе, который спился и умер, не дожив до зрелых лет, о Руди фон Граффенлаубе и о том, что из-за алкоголя и наркотиков самоубийства стали широко распространенным явлением. Правда, повешение выглядит гораздо более драматично. Его взгляд упал на уточку. Она низко сидела в воде. Неужели в ней дырка? Это было бы ужасно.