Она была слишком молода, слишком хороша, чтобы ей позавидовать. Свежая, юная, как только распустившийся бутон. Мне ли тягаться с юностью, обожающим взглядом, которым она смотрела на Доэла, со звоном свирели в голосе, когда внезапное «ой» сорвалось с ее языка? Со слегка выпирающим животом, который она прикрыла руками, словно пытаясь защитить от меня своего, нерожденного еще ребенка, с первого взгляда сразу, безошибочным чутьем определив во мне соперницу?
И хоть я стояла меж ними — на пути у нее, показалось, что мы на разных сторонах расколовшей мир трещины. Я на одной, они — оба и рядом на другой, там, куда мне нет хода.
— Фориэ, — голос Доэла заставил очнуться, сбросить оцепенение, обернуться, натянув пустую улыбку на лицо, прежде чем ответить:
— Благодарю за содействие.
Я улыбнулась на прощание, жестом призывая к молчанию. Ни к чему слова — ничего они не могут исправить. Если бы когда-то я обратила внимание на тихое «прощай» прозвучавшее вместо привычного «до скорой встречи», если бы он верил, что я вернусь, все могло быть иначе. Но мы сами потеряли свой шанс. Мы. Виноваты. Оба.
Выйдя из кабинета, я закрыла за собой дверь. Заметив сочувственный взгляд Дона шагнула к нему и прислонилась щекой к груди, как когда-то к груди Доэла, и почувствовала, как сын осторожно прикоснулся к макушке, гладя меня по голове, словно я — маленькая, словно это я — ребенок.
Мгновение слабости. Миг. И большего позволить себе нельзя.
— Ну, погнали к Рони, — прошептала, отступая. — Давай-давай. Некогда распускать нюни.
Снова флаер вонзился в поднебесье; солнце било в спину, а море и редкие острова прятались за легкой дымкой облаков.
В стремительном движении над морем почти не чувствовалось скорости: сколько ни лети — везде одинаковая синь и чешуей исполинской рыбы горят на воде отблески солнца.
Но на душе — серо, не солнечно. Закрыть бы глаза и провалиться во тьму и тишину, забыть боль, забыть себя…
Вспомнилось, как Арвид говорил о препарате, способном уничтожить память о собственном прошлом. А я не понимала — кому и зачем такое может быть нужно. Но предложи мне кто-нибудь глоток оноа сейчас — я бы могла не устоять. Больно. В душе пустота. Такую пустоту может поглотить только беспамятство.
На мгновение подумалось — зря меня понесло к Хэлдару. Ничего я не добьюсь. Но флаер уже шел на снижение — к островку, над которым скупо мерцало истончающееся марево силового поля.
Несколько секунд после посадки я сидела, собираясь с силами, а потом шагнула на утрамбованную землю посадочной площадки, и сразу увидела Рони, спешащего нам навстречу.