— Сорок три собаки у тебя, Алитет. Зачем тебе собака Ваамчо? У него совсем их мало, — сказала Наргинаут и испугалась.
— Что слышат мои уши? — прошипел шаман. — Или ты каюром[6] стала, что разговариваешь о собаках? Или язык твой научился разговаривать о мужских делах?
— Корма много нужно для собак, — тихо проговорила Наргинаут.
— Корм — не твоих рук забота. Все равно мясо идет на сторону. Или тебе надоело кормить моих собак? А? — оскалив зубы, спросил Алитет. — Любая женщина с завистью смотрит на обилие твоей работы. Скажи, отец, если ум твой согласен, правильный разговор веду я или нет?
— Ты сын Корауге. Ты всегда ведешь правильный разговор.
Довольный похвалой, Алитет улыбнулся. Он провел пальцами по мускулам руки и вдруг неожиданно спросил отца:
— А почему мне не взять еще одну жену?
— Нельзя брать вторую жену тому, кто и одну не может снабдить едой. Ты можешь кормить много жен и всех их детей. Ведь ты не слабый человек. Ты кормишь четыре упряжки собак! — гордо сказал шаман, потрясая костлявой рукой.
Алитет торжествующе посмотрел на жену.
— А? Наргинаут? Понятный разговор?
— Твой ум, — покорно ответила она.
— Ты стала неповоротливой от старости. Ты не успеваешь смотреть за хозяйством.
И долго говорил Алитет с отцом об умножении богатства своего, о покупке большого стада оленей, о торговле с кочевниками и американами.
К ночи, когда все собрались спать, шаман взял бубен. Раскатистые звуки бубна зарокотали, зазвенели. Медленно затихал ветер. Шаман речитативом пел:
Мои люди много дней не выходили из яранг…
Моим людям надо итти за тюленем…
Алитет устал помогать им…
Ветер, остановись!..
Сам Корауге просит…
— Гыть, гыть! Кайва, кайва! — поощряя и возбуждая шамана, выкрикивал Алитет.
Корауге исступленно бил в бубен, истерически кричал, взывая к духам.
Норд обессилел: он умчался в горы, в глубь чукотских хребтов, но с моря все еще слышался треск неугомонившихся льдов.
Охотники вылезли из душных пологов и столпились около яранги Вааля.
— Понесла кадку и… не вернулась, — разводя руками, говорил старик. — Искали ночью.
Старуху Илинеут нашли утром в торосах у самого обрыва. Она сидела около льдины, уткнув голову в колени. Ваамчо дотронулся до ее плеч, и окоченевшее тело повалилось.
В стороне, шагах в десяти, из-под снега виднелся краешек кадки.