— Ваамчо стал присидатель, — говорил Туматуге. — Зачем такое прозвище нашим людям? Корауге сказал: потому и погиб старик Вааль. Ну, какой Ваамчо начальник? У него нет даже полной упряжки собак. Семь собак вместо двенадцати! Духи невзлюбили такого начальника-присидателя! Потому беда и настигла.
Охотники с трепетом слушали Туматуге. О, Туматуге всегда первым узнает разные новости! Никто так часто не бывает в пологах Алитета, как Туматуге.
— Да и зачем на берегу начальники? — спрашивал Туматуге. — Никогда их не было. Люди жили и рождались без начальников. Их выдумал бородатый русский. А зачем? Никто не знает. Наверное, бородатый захотел развести на берегу свое племя начальников-присидателей? Так говорит Корауге. А Корауге знает жизнь! — Корауге сказал, — продолжал Туматуге, — что медведь учуял присидателя и пришел так близко к берегу. Этого никогда еще не было. Бурый медведь — житель гор. Зачем бы ему приходить сюда?
«А, пожалуй, правда, — думали охотники, — не задирал же медведь старика Вааля, когда Ваамчо не был присидатель?»
И людям все стало сразу понятно. Они лишь удивлялись тому, как правильно все это разгадал шаман Корауге. Самим бы и не догадаться! Новое слово «присидатель» носилось по побережью, как птичье перо, подгоняемое бурей.
Охотники долго говорили о последней новости, которую принес Туматуге. Эта новость проникла и в ярангу председателя родового совета Ваамчо. Ее принесла взволнованная Алек. Она положила лед в кадку и со страхом рассказала Ваамчо о том, как Корауге узнал о замыслах медведя. Будто медведь должен еще притти и задрать ее, Алек, если Ваамчо останется начальником.
То, что рассказала Алек, еще больше омрачило Ваамчо. И председатель родового совета стал думать так же, как думали все люди стойбища Энмакай.
Из засаленного ящичка Ваамчо вытащил бумажку, которую оставил ему Лось. В бумажке было сказано, что товарищ Ваамчо — председатель Энмакайского родового совета. Ваамчо не умел «разговаривать» с бумажкой, но об этом разговаривал с ней сам русский начальник. Тогда все это было забавно, даже вызывало улыбку, а теперь вот к чему привела эта забава: не стало отца.
Ваамчо долго вертел в руках бумажку, смотрел на нее и все думал, думал.
Алек присела рядом с ним. Одним движением плеч она опустила меховую одежду, прижалась к спине Ваамчо и, взяв руку мужа в свою, тихо проговорила:
— Ваамчо, люди велят сходить тебе к Корауге… Я знаю, ты не любишь его. Но все равно надо итти… Люди не станут говорить зря. Человек, живущий в моем животе, сильно хочет, чтобы ты сходил к Корауге. Он не хочет, чтобы еще приходила беда в нашу ярангу.