Она долго сидела молча, и Ваамчо не мешал ей думать. Даже Айвам притих, не понимая, почему мать не смеется. Вдруг Тыгрена порывисто встала, взяв сына за руку.
— Ваамчо, — решительно сказала она, — я завтра ухожу из стойбища Энмакай. Я пойду искать Айе. Теперь я буду жить рядом с ним.
— Тыгрена, он живет с русскими в одном стойбище. Ушел он от кочевников.
— Пусть. Если правда, что они стали его приятелями, я буду вышивать тем русским самые красивые торбаза. Я буду охотиться еще лучше. У нас будет много мяса. У нас будет много детей.
— Тыгрена, я отвезу тебя на своей байдаре, пристегну десять собак — и мы понесемся быстро, как весенние утки. Я сам буду погонщиком собак, а ты ведь знаешь, как я бегаю!
— Ты добрый, Ваамчо. Ты очень добрый. Ты настоящий человек, Ваамчо!.. И Айвам будет такой же. Айе будет очень любить его. Я знаю.
К берегу бежали женщины. С широко раскрытыми глазами они слушали Ваамчо. Их лица стали каменными, но ни одного вздоха не услышало солнце, ни одной слезинки не подсмотрела луна.
Ревкомовцы еще спали, когда в их комнату ворвался продолжительный хриплый гудок парохода. Он взорвал северную тишину — и вмиг все стойбище ожило.
Уполномоченный ревкома Лось и его секретарь Андрей Жуков вскочили с кроватей и, уставившись друг на друга, улыбаясь, прислушивались к гудку.
Распахнулась дверь, и вбежавший Айе тихо, взволнованно сказал:
— Пароход. К берегу подходит…
После того как Лось и Жуков во время покушения на них Алитета свалились с обрыва и Айе помог им выбраться из тундры, он вместе с ними приехал в ревком и готовился к отъезду на Большую землю. Айе, чувствуя расположение к себе русских начальников, держался важно и, казалось, даже возмужал. Черные усики его стали гуще, с лица исчезла растерянность. Он гордился тем, что собирается в далекий путь, куда не всякий решится поехать. Но, увидев пароход, Айе испугался.
— Может, не надо мне ехать на Большую землю? — умоляюще прошептал он.
Айе сказал это так тихо, что ни Лось, ни Андрей, занятые своими мыслями, не услышали его.
Андрей бросился к окну, сорвал занавеску и, приплясывая, заорал:
— «Совет» пришел! «Совет»!
— Опоздал, друг, с новостью. По гудку узнаю «Совет», — торопливо застегивая пуговицы гимнастерки, сказал Лось и вдруг тоже пустился в пляс.
Половицы пошли ходуном, и весь ревкомовский домик задрожал.
Один Айе стоял неподвижно, не зная, радоваться ли ему или пора уже начать грустить. Ведь этот пароход должен увезти его далеко-далеко, в неведомую русскую страну. И что случится там с ним? Увидит ли он Тыгрену?