— Твоя правда, — хмыкнул Иван, расстёгивая китель, снятый с офицера.
Сергей, притормозив, бросил назад китель унтера и каску. Он натянул на голову фуражку, и вопросительно посмотрел на товарищей.
— Ну, что, с Богом?
Они не успели проехать и полкилометра, как дорогу им преградила «рогатка».
— Кто такие? — повелительно крикнул молоденький подпоручик.
— Свои, — отозвался Мельников. — Из окружения.
— Документы предъявите. Егоров, проверь документы.
— Слушаюсь, — отозвался коренастый пожилой унтер.
Подойдя к машине, он внимательно просмотрел их удостоверения, окидывая каждого цепким взглядом.
— Вроде, в порядке.
— Вам придётся проследовать в комендатуру, — извиняющимся голосом сообщил подпоручик. — Приказ командующего. Сдайте, пожалуйста, оружие. Егоров, Рошба!
Из-за спины офицера выдвинулся нижний чин, здоровый, как медведь. Ба, да это же.
— Рошба! — крикнул Стас. — Ты откуда взялся?
— Так, ваше скабродие, прибился, вот.
— Знаешь его? — повернулся подпоручик к Ефиму.
— Так точно, — встал «во фрунт» денщик. — Капитан Сизов, в денщиках я у него, был. А с ними капитан Мельников и штабс-капитан Вернер.
Парень задумчиво сдвинул стволом Нагана фуражку.
— Ну, раз такое дело, оружие отставить. Господа, вам всё равно в комендатуру. Подкинете туда одного субчика?
— Ну, что с вами поделаешь, — вздохнул Мельников. — Для милого дружка серёжку из ушка. Давайте вашего субчика.
Офицер махнул рукой. Через несколько секунд из-за деревьев, в сопровождении солдата с винтовкой, вышел. Коренев собственной персоной. Австрийского мундира на нём уже не было, его сменил русский с погонами пехотного поручика.
— Ба, вот это радость! — Стас выпрыгнул из машины и подошёл вплотную к задержанному.
Конвойный выставил вперёд штык, метнув вопросительный взгляд на командира. Подпоручик успокаивающе кивнул, с любопытством наблюдая за разворачивающимся действом.
— Ну, что, Владимир Иваныч, я смотрю, тебя, прямо как Гудини, никакие застенки удержать не могут.
Он шагнул вперёд и, притянув Коренева за портупею, тихо спросил: «Кто вытащил?»
Владимир отвернул лицо и стал, с подчёркнутым интересом, рассматривать окружающий лес.
— Молчишь? — ухмыльнулся опер. — Да, я и сам знаю.
— Между прочим, — заглянув в удостоверение, заметил подпоручик. — По удостоверению он Симонов Алексей Платонович.
— Да, в удостоверении у него могло быть всё, что угодно. Самуил Джавахарлалович Бабуидзе — и то запросто. Это, брат, тот ещё гусь.
Он наклонился к самому уху Коренева, и зашептал прямо туда.
— Или ты сейчас, сука, колешься до самой жопы, или я тебя здесь же урою «при попытке к бегству». Без вариантов. Здесь все свои, всё поймут, как надо. Вот тебе моё последнее слово. Альзо?