— Ну, теперь ваша очередь, — Столыпин уселся на пассажирское сиденье.
Стас завёл мотор, аккуратно потянул рычаг газа, и «Бьюик», чуть дёрнувшись, покатил по улице. Пётр Аркадьевич, уронив голову, дремал рядом.
«Как он на этих ухабах спать умудряется? — тихо удивился про себя Стас. — Вот, железный мужик».
И только тут вспомнил, что обещал назавтра увидеться с Ингой. Блин, вот склеротик! Надо было и ей телеграмму дать, чтобы ждала его возвращения. Конечно, гарантии это не давало, что своенравная киллерша послушается. Но теперь-то, точно, укатит к себе в Вену. Хорошо ещё, если туда. Мало ли у неё квартир может быть. С такой профессией на одном месте сидеть чревато. Скоро ему стало не до дум, дорога пошла такая, что сам чёрт ногу сломит!
Пока Столыпин спал, Стас остановился только раз — проинспектировать хлипкий кустик у верстового столба. Вернувшись в машину, он поправил на спящем сползшую шинель и, сев за руль, вытянул рычаг газа. В распарывающем темноту жёлтом свете фар, один за другим, мелькали полосатые столбы, отмечая оставленные позади вёрсты. Столыпин сменил его уже под утро, когда стало неметь лицо, и руки были, как чужие. Стас пересел направо и, закутавшись в ещё хранившую тепло шинель, сам не заметил, как выключился, уронив голову на грудь. Проснулся он, когда солнце уже стояло над верхушками деревьев.
— С добрым утром! — насмешливо поприветствовал его Столыпин. — Ну, и здоровы вы спать, господин титулярный советник.
— Почему титулярный советник? — удивился Сизов.
— Я за три дня знал, что меня снимут, — усмехнулся бывший министр. — Есть, знаете ли, источники в высших кругах… Ну, и присвоил вам очередной чин. Всё-таки, и жалованье побольше, и прочее-всякое.
— Спасибо, — поблагодарил новоиспечённый титулярный советник. — Только, всё равно, нагонит меня Макаров. Зачем ему такое странное подразделение?
По губам Столыпина мелькнула усмешка, которую иначе, как коварной, не назовёшь.
— Об этом вам беспокоиться не стоит. Всё будет, как и было. Он, всё-таки, без малого шесть лет у меня в товарищах[33] проходил. Толковый специалист, даром, что из купцов. И революционеров любит не более, чем я, грешный.
— В прежней жизни его сняли после Ленских событий. За массовый расстрел, который Трещенков учинил. Как это вы успели его остановить?
— И не успел бы, — хмуро отозвался экс-министр. — Исаев ваш — золотая голова, сущий оракул. Николай Викторович меня за районные охранные отделения критиковал. А Всеволод, когда узнал, что Иркутская жандармерия Трещенкова на Лену командировала, сразу мне донесение на стол. И, надо сказать, точно всё проанализировал. Мы ведь, буквально, в последнюю минуту успели. Этот карьерист уже по толпе рабочих стрелять собирался. Вот, кстати, деревня какая-то. Надо молока у крестьян купить.