* * *
Я знал, что совершаю глупость, когда после облавы в лесу возвращался к себе на квартиру. Ведь если кто-то из пойманных кромешников раскололся на допросе, то дома меня уже ждала еще одна облава. Но я должен был это выяснить. Да и зачем нужна свобода в мире, где тебя предают ближайшие соратники? В таком мире остается только уединиться и возделывать свою душу молитвой, а тюрьма — вполне подходящее для этого место.
Однако в квартире все было как прежде. Я провел там день и даже рискнул переночевать, потом решил остаться еще на день и еще на ночь, ну а потом и вовсе перестал беспокоиться. Только отключил интернет, поменял сим-карту на телефоне и старался лишний раз не выходить из дома.
Связаться с кем-то из кромешников я, разумеется, не пытался. О судьбе некоторых из них узнал из телевизора — там рассказали о поимке банды, занимавшейся похищением людей — детали, по просьбам жертв, не раскрывались, но пойманных «террористов», конечно же, показали, и я увидел на экране Мартына с еще несколькими товарищами. Теперь их ждал суд по статье «похищение человека с применением оружия, совершенное организованной группой лиц по предварительному сговору». До двенадцати лет тюрьмы.
В том же репортаже упомянули, что похитители угрожали жертвам револьвером начала ХХ века, причем небоеспособным. Как выяснилось, револьвер был настоящим, а патрон, хотя и был холостым, все равно мог убить человека с близкого расстояния, поэтому Игорь просто вывел из строя механизм подачи патрона в дуло. До чего же все-таки нелепо мы выглядели со стороны: группа молодых парней, ранее не судимых, образованных, трудоустроенных, похищает людей и даже не требует выкуп, а просто вывозит пленников в лес и пугает антикварным оружием. «Да уж, — подумал я, — не хватает только кафтанов и респираторов». Я хотел переключить канал, но тут в кадре появился один из участников героической спецоперации по освобождению светоча русской ин-теле-генции, и я с изумлением узнал в тупорылом полицейском того самого мужика, который пялился на меня во время литургии, а потом курил возле храма.
Теперь история нашего краха становилась совсем ясной. После моей исповеди отец Димитрий решил обратиться в полицию — именно поэтому он в последний момент окрикнул меня и пообещал причастить — ему нужно было, чтобы я пришел в храм еще раз. Так, тайна исповеди была нарушена, а иудино целование произошло прямо во время Божественной литургии. После этого за мной, а потом и за всеми нами установилась слежка, которая продолжалась, очевидно, до самого леса (благо, домой после службы я уже не возвращался, иначе бы мой адрес стал известен полиции). Странным казалось то, что нас не взяли на дороге — вероятно, боялись подвергать риску заложника. Но почему полицейские не предотвратили выстрелы? — ведь знать о небоеспособности револьвера они тогда не могли. Ответ на этот вопрос, скорее всего, крылся в тупости и некомпетентности капитана «Курилкина», который за эту операцию сразу же был повышен до майора.