— Молодец девушка, очень не вовремя, но всё равно молодец. Вот какие хорошие кадры готовили эсеры. Жаль, очень жаль, что Борис встал на путь контрреволюции, очень бы он нам помог сейчас.
Сталин задумался, а Андреев не прерывал молчание, он стоял рядом и смотрел в окно. Наконец Иосиф Виссарионович сказал:
— Надо попытаться спасти девушку, за ней уже послали палачей.
— Наш товарищ из КРО сказал, что ей выделили охрану, и постараются вывезти её из города как можно быстрее. А вас сегодня ночью будут ждать на малый совет, там же где и всегда. В двенадцать.
— Я буду. Эх, как не вовремя, как не вовремя всё это случилось, — Сталин помолчал и продолжил. — Надеюсь, девушке предоставили хорошую охрану, опытных людей?
— Думаю, что опытных.
— Очень хотелось бы, чтобы она осталась жива.
— Очень хотелось бы, — согласился товарищ Андреев, сильно сомневаясь, что это вообще возможно.
Он давно занимался ящерами и знал о них больше, чем Сталин, он подумал о том, что вместе с женщиной, скорее всего убьют и охрану. Ящеры никогда не прощали убийства себе подобных. Даже если убитая ящерица была из враждебной им семьи. Всё равно не прощали.
— Очень хотелось бы, — повторил товарищ Андреев.
Тыжных уверенно сел за руль, а Буханкин открыл перед Ракель Самуиловной заднюю дверь авто:
— Please be seated Madam[5].
— Thanks[6], — коротко отвечала красавица залезая в авто.
Свирид глянул на них через плечо с неодобрением, не нравились ему эти буржуйские разговорчики и поэтому он спросил довольно грубо, на простом рабоче-крестьянском языке:
— Так и будете чирикать или скажете куда ехать?
— Живу я на Садовой-Спасской, в доме Аплаксиной, но сначала мне нужно в Милютинский переулок, — сказала товарищ Незабудка. — Там в «Булочной месье Роже», утром подают отличные булки и настоящий кофе.
— Чего? — чуть не поперхнулся Свирид Тыжных. — Булки? Кофе? Вы гражданочка совсем того… Не понимаете! Вам заныкаться надобно, а вы — булки…
— Мне необходим кофе, — настояла Ракель Самуиловна. — Больше нигде в Москве не делают такого кофе так рано утром.
— Of course, Madam[7], — сказал Товарищ Арнольд, закрывая дверь и садясь на переднее сиденье. — Поехали, чего заснул-то, дама желает пить кофе.
— Дама! Кофе! — пренебрежительно фыркнул Свирид. — Буржуи.
И старенький «Форд» поехал, благоухая бензином. Было лето, и на улицах царило свежее, ещё не задушенное жарой утро. Москва уже просыпалась, из коммунальных муравейников высыпали деловитые москвичи, покупали свежую прессу, толкались в трамваях. А извозчики подхватывали ответственных работников из тех, что могли себе позволить лихача. Ракель Самуиловна была грустна, она не хотела уезжать из Москвы и если честно не понимала, зачем это нужно. Ни страха, ни раскаяния красавица не чувствовала, только досада на глупую ящерицу, которая хотела ей поужинать и получила по заслугам. И ещё она чествовала усталость. Откуда взялась эта ночная уродина, со своим мерзким шофёром, товарищ Незабудка не думала, но она была уверена, что принесла пользу, ликвидировав её как последнюю контру. Может быть это спасёт пару женских жизней. Теперь товарищ Незабудка, сидела на заднем диване «Форда» и разглядывала своих телохранителей. Они были забавны, один выделялся своим пижонским видом, любовью к иностранным словечкам и юношеским выпендрёжем, а второй своей инквизиторской серьёзностью, желанием всех судить и кучами веснушек на щеках. Красавица улыбнулась, и как раз тогда, когда товарищ Буханкин повернулся к ней: