— Где убийца?
Тут до Ефрема и дошло: «Этот уродец, этот товарищ „поди-принеси, подай чай, иди дурак“ решил продвинуться по служебной лестнице, и сделать он это собирался за счёт него. За счёт Ефрема, который не „жрамши-неспамши“ целый день выслеживал проститутку с каким-то мужиком. И выследил её, и знает где она сейчас. И никому он об этом не скажет. Вся информация только для товарища Толмачёва!»
— Так, где эта баба? — не отставал от Ефрема секретарь.
— А зачем вам знать? То дело оперативников, а вы секретарь.
— Мне нужно знать, я передам товарищу Толмачёву.
— Я товарищу Толмачёву сам скажу, а уж он решит, нужно вам это знать или нет, — рассудительно и спокойно отвечал Ефрем.
Он ещё не совсем понимал, что дело очень серьёзное, он не знал, что секретарь начал свою игру и в этой игре он пойдёт на всё для достижения своих целей. И секретарь тут же довёл до сведения Ефрема всю серьёзность ситуации, причём самым доступным способом. Шалва Семёнович взял его за руки чуть выше локтя, взял крепко, что и не шелохнуться было Ефрему, и просто выпустил когти. Острые и кривые, как рыболовные крючья когти легко вошли в ткани рук. По рукавам пиджака оперативника побежали вишнёвые капли. А его жёлтое лицо перекосилось от боли:
— Это вы чего, чего вы? — говорил он сквозь зубы. — Зачем вы это?
— Ещё раз спрашиваю: где убийца? — спокойно, холодно и не выпуская рук жертвы из своих лап, спрашивал товарищ Аджания.
— Да, что вы? Я ж товарищу Толмачёву…
Шалва Семёнович сжал его руки так, что Ефрем почувствовал, как коготь товарища секретаря скребёт его плечевую кость. И при этом товарищ Аджания чуть приподнял оперативника над полом. Кровь Ефрема уже капала на новёхонькую и выглаженную гимнастёрку секретаря и протекала в рукава.
А Ефрем завыл:
— А-а… Ы-ы-ы-ы, чего вы делаете-то? Бросьте. Руки ж разорвёте мне.
— Где убийца? — всё тем же бесстрастным тоном спрашивал секретарь. — Скажи где убийца, и я отпущу. Даже прикажу тебя в больницу доставить.
— Она в общаге РабФака, на Спиридоновке. С мужиком каким-то.
— С оперуполномоченным Тыжных? — товарищ Аджания прочёл дело Тыжных. Как только стало ясно, кто охранял Незабудку, Толмачёв потребовал копии их личных дел. И из них секретарь знал, что Тыжных учится на РабФаке.
— Да откуда мне знать, кто он. Рыжий он, крепкий, в кожанке и фуражке ходит, авто водит, — сквозь зубы и превозмогая боль говорил Ефрем, — отпустите, вы ж мне руки уже порвали все.
— А где она в общаге? Комнату знаешь? — и не думал выпускать Ефрема из когтей секретарь.
— Второй этаж, сторона улицы, от входа налево, последнее окно, там она с ним вместе, — скороговоркой говорил оперативник, надеясь, что товарищ Аджания его выпустит.