— Не дай Бог ты соврал мне, — и не думал выпускать его секретарь, — сейчас я поеду туда и если её нет…
— Да там она, там. Клянусь. Ы-ы-ы-ы, — снова выл Ефрем, — руки отпустите.
Это было похоже на правду, и секретарь отпустил его. Оперативник сполз по стене, все его руки ниже локтей были залиты кровью. Он поднял их к глазам и сидел, подвывал.
Секретарь ещё чуть подумал и пришёл к выводу, что Ефрем не врёт, глядя на него, Шалва всё взвесил и склонившись к нему одним быстрым движением разорвал оперативнику горло. Тот выпучил на секретаря глаза, схватился за горло, но конечно не мог остановить кровь. Он попытался встать, но секретарь сапогом прижал его к стене. Темно-вишнёвая, почти чёрная кровь быстро лилась сквозь пальцы Ефрема, и уже через пять секунд его взгляд остекленел. Он замер.
А товарищ Аджания убрал с него сапог, затем он скинул гимнастёрку, и тщательно вымыл руки под краном. Ефрем его уже не интересовал, секретарь думал о полномочиях, теперь ему были очень-очень нужны полномочия, разрешение действовать. И он взял бы эту женщину и провёл ритуал. Все бы заговорили о нём, и это был бы большой, огромный шаг по лестнице вверх.
Шалва волновался, его ноздри раздувались, гормоны струями вливались в кровь, заставляя оба сердца работать на пределе. Он был в двух шагах от вожделенной удачи. Всего в двух шагах. Первый шаг — получить полномочия. Второй — взять убийцу.
Холод воды его чуть успокоил, он стал дышать спокойнее. Товарищ Аджания закинул грязную гимнастёрку под ванну, надел чистую, выглаженную, которую хранил тут, в ящике. Оправил ремень и поглядел на себя в зеркало. Он был безукоризнен. Он вышел из ванной комнаты, даже не взглянув на труп оперативника. Дверь запер на ключ и пошёл к себе в приёмную готовый к борьбе за своё будущее.
В приёмной его уже ждали, там был сам Толмачёв и перепуганный редактор, мятый товарищ в пенсне.
— Где ты был? — холодно спросил секретаря Владимир Николаевич, оглядывая его с ног до головы.
— Отходил, — без особой учтивости отвечал секретарь.
— Немедленно авто, товарищу редактору.
Шалва Семёнович поднял трубку телефона, стал отдавать распоряжения, а Толмачёв взял за плечи редактора и сказал:
— Дорогой мой товарищ, надеюсь, вы всё поняли, заметка должна быть в утреннем номере.
— Я… я… я… да, — мямлил редактор кивая головой.
— Ступайте, вас ждёт автомобиль. Вы должны успеть.
Редактор ушёл озадаченный, а Толмачёв повернулся к секретарю, ещё раз оглядел его с головы до ног, и, конечно же, заметил чёрные пятна на синем галифе. Спрашивать о пятнах не стал, но сказал сурово глядя в глаза товарища Аджания: