.
— А где это?
— В Хорезме.
— И как там? В Хорезме?
— Пылища, электричества нет, зато фрукты разные, дыни, яблоки. А девки, все лица за тряпки прячут до свадьбы. Отсталый люд, никакого классового самосознания нету. А потом, полгода назад, меня сюда по партийной разнарядке направили.
«Вот и всё, что видел этот конопатый мальчишка за свою жизнь: нищую деревню с коровой Падлой и страшную войну», — подумал Ракель Самуиловна глядя на него.
Она вдруг протянула руку и погладила его по щеке. А он вздрогнул словно его ударили, испугался как будто, уставился на неё своими зелёными глазами забыв про дорогу:
— Чего вы?
— Ничего, — Ракель Самуиловна, улыбнулась, — просто хотела проверить настоящий вы или из воска.
— Чего? Из какого воска? — забубнил Тыжных, продолжая глядеть на неё с подозрением. — Вот тут я вспомнил один случай…
— Опять с коровой Падлой?
— Ну да. С ней, — он не отрывал от неё глаз.
— Смотрите лучше на дорогу, товарищ Тыжных, — смеялась Ракель Самуиловна. — И что было с этой легендарной коровой?
— Да дурная она была, под быка не шла, как её не водили, не шла, хоть ты тресни, хоть привязывай её, ни одного отёла не было у неё, хозяева с ней маялись, с дурой, а как свадьбу собачью увидит, так бежит к ней и бегает вместе с собаками. Что она там о себе думала, Бог её знает. Может собакой себя считала, вот как так может быть, к быку не шла, а как собачья свадьба так она кол из земли любой вырвать могла, что б только побегать, да поглазеть.
Ракель Самуиловна вдруг стала серьёзна и, глядя на Свирида спросила:
— Товарищ Тыжных, а за какой такой субботний форшмак, вы мне рассказали про эту вашу сумасшедшую корову? Чтобы я свои женские мозги ломала, об этой вашей корове? А мне не про корову вашу слабоумную нужно думать, а о том, что меня ищут людоеды, и что у меня помада кончается. И к маникюрше нужно.
— Чего? — не понял Свирид и нахмурился.
Товарищ Незабудка заметила, что он всегда хмурится, когда чего-то не понимает:
— Я спрашиваю, при какой оглобле здесь эта ваша странная корова? Зачем вы мне этот ужас рассказали, чтобы она мне снилась? С собаками вместе?
— Да не при какой, — отвечал он, чуть покосившись на неё. — Так, к слову пришлось.
— Это феноменально! Это какой-то триптих: «Я, конопатый марксист и однорогая корова Падла, с явными сексуальными расстройствами. Что же нас всех объединяет?» — спросила товарищ Незабудка сама себя и стрельнула окурком в окно.
Конопатый марксист только покосился на неё и ничего не сказал.
До самой газолиновой станции они доехали молча.
Всё, то чего боялся товарищ Аджания — случилось. Как не заставлял он шофёра гнать «Понтиак» по утренней и пустой Москве, как не торопился сам, чуть не бегом влетая в общежитие РабФака, всё-таки он не успел.