— Дурень, — беззлобно сказала красавица и закурила.
— Может и дурень, а вот знаю, что табак натощак курить вредно, — ухмылялся Тыжных. — Не то, что некоторое умные.
— А, вы уже и не только в коровах разберетесь, вы ещё и доктор? — язвила Ракель Самуиловна, выпуская в Свирида дым.
— Да я не доктор конечно, но наш фельдшер полковой так и говорил: «Товарищи, пока с утра не порубаете, махра, махорка, — враг, не хуже Врагеля».
Автомобиль катил по залитым утренним солнцем пустынным улицам Москвы. Товарищ Незабудка, молчала, папироску не выбросила, несмотря на рекомендации компетентного Свирида в вопросах утреннего курения. Она поглядела на него и спросила:
— А где вы ослов видели, или они у вас в деревне водятся, вместе с однорогими коровами?
— Зачем в деревне, я ослов в Крыму видал, — отвечал товарищ Тыжных и добавлял со знанием дела. — Серые они и мелкие, словно мерина недокормленные. И хвост у них не как у лошади, не хвост, а паскудвсто некрасивое.
— О, так вы отдыхали в Крыму? — удивилась красавица.
— Отдыхали, — кивал Свирид, — неплохо отдохнули. Только снег шёл мальца, а так славно отдохнули.
— И где вы там отдыхали? В снегу-то?
— Ну, так наш полк был придан седьмой пехотной дивизии, мы как Сиваш форсировали, так дивизия завязла в боях, там офицерьё сплошное стояло, а мы их по берегу обошли и пошли сразу на Симферополь, почти без боёв шли, там я ослов и видел. Там и отдыхали, а потом на Ялту пошли, там вообще две недели стояли, аж до конца января. Там я и отъелся, и рана моя до конца зарубцевалась, и коня подлечил, и вшей почитай подчистую вывел. В общем, хорошо отдохнули. А харч какой был, о! Баранина! А потом там и обмундирование новое получили, со Врангелевских складов. Отлично обмундирование, английское. Китель у меня был офицерский. Его потом шрапнелью порвало в Польскую, жалко было.
Тыжных, этот мальчишка рассказывал ей это так, как будто он не на войне был, а катался по лучшим курортам Европы. Он улыбался, вспоминая Крым так, словно это лучшее воспоминание в его жизни. Ракель Самуиловна смотрела на его правую веснушчатую щёку и поняла, что, за всю свою жизнь этот крепкий деревенский парень ничего лучше и не видел, чем этот зимний отдых в Крыму.
— А сколько вам лет, Свирид? — спросил она.
— Так двадцать второй уже, — важно сообщи он.
— Двадцать второй уже? — переспросила она.
Он только кивнул в ответ.
— А сколько лет вы воюете?
— Сколько? Да ещё с девятнадцатого начал, под Царицыным. Служил тогда у товарища Жлобы[29] в Стальной дивизии. Но там повоевал немного, контузило меня. А потом мне коня доверили, — говорил он с гордостью, — попал я Первую конную, начинал на Волге, затем Дон и Кубань. Потом Донбасс, Крым, Польша. А потом Туркестан проклятущий, ох, как меня жара донимала, мы там за басмачами гонялись, за Джунаид-ханом