Той же ночью произошло еще одно событие, поставившее армию Недича на грань краха: отдельный моторизованный артиллерийский полк, чьими гаубицами югославский командующий рассчитывал пресечь наступление краснорубашечников, на марше попал под обстрел линкора «Джулио Чезаре». Только Мадонна знает, почему командир линкора решил пальнуть в ночную тьму шрапнельными снарядами калибра 320 мм, и кто направлял руки артиллеристов первой трехорудийной башни главного калибра, но факт остается фактом: три залпа накрыли тысячами круглых пуль растянувшуюся по рокаде колонну. Тяжелая шрапнель главного калибра прошивала насквозь тягачи, била лафеты орудий, а в довершение накрыла несколько грузовиков с боеприпасами. Отблеск взрыва был виден за добрых пять километров, а тяжелый грохот слышался чуть ли не на итальянском берегу Адриатики.
Пока югославы приходили в себя после потери восьми тяжелых шнейдеровских орудий и пытались вытащить из огненного ада уцелевшие семидесятипятимиллиметровки, командир «Молодых коммунистов» Альваро Неччи[520] подтянул всю имевшуюся в его распоряжении артиллерию и ураганным огнем поддержал новое наступление своих бойцов. Мальи заметил, что Зетская и Вардарская дивизии держатся на пределе сил, и вовремя ввел в прорыв части дивизии «Маркс». И югославы не выдержали и покатились назад. Генерал Недич обратился в Главный штаб, умоляя о помощи.
В королевском Главном штабе в Белграде получили паническое донесение генерала, но не особенно взволновались. В конце концов, итальянцы несколько раз предпринимали бесплодные попытки наступления, которые обычно заканчивались через два-три дня. Результатом таких наступлений становились лишь большие потери наступающих и подъем боевого духа бойцов Королевской Югославской армии. Так что первые два дня Недичу лишь приказывали держаться и предлагали не создавать нездоровых настроений среди подчиненных. Однако в этот раз штабные ошиблись. Сильно ошиблись…
– …Ну?! – Муссолини грозно взглянул на начальника Генерального штаба Кавальеро[521]. – И что это за наступление на Зарском участке? Почему я ничего о нем не знаю?!
Уго Кавальеро молчал, решая, как ему отвечать. С одной стороны, надо бы отругать Мальи за проведение несогласованного наступления, с другой – совершенно не за что. Генерал доложил в Генштаб, что сражение началось спонтанно, и он просто воспользовался сложившейся ситуацией. Весьма грамотно воспользовался, надо заметить. И потом, Кавальеро очень ценил и уважал Муссолини, искренне считая его своим другом. Поэтому нужно было придумать что-то убедительное, да и к тому же пока это наступление – единственный успех Итальянской Народной армии за все время с начала войны…