Мне хватило беглого взгляда, чтобы отметить эти детали и составить мнение о госте. Он производил впечатление педантичного, строгого и не терпящего вольностей человека.
Когда вместо того, чтобы приказать дворецкому проводить его до двери, дядя вызвался сделать это лично, я удивилась. Должно быть, гость действительно важный.
Завтракала в одиночестве. Кузина и ее мать вставали не раньше полудня и, если что-то будило их до этого времени, пребывали в скверном расположении духа. Лорд Кендол же снова закрылся в кабинете, так меня и не заметив.
Мелкими глотками отпивая крепкий кофе, я размышляла над тем, что недавно услышала. Единственным возникшим предположением являлось то, что меня собираются отдать замуж. Я всегда знала, что рано или поздно это произойдет, и потому не слишком удивилась. Возражать опекуну и устраивать сцены не собиралась, понимая, что это ни к чему не приведет. Давно смирилась с мыслью, что в выборе мужа моим мнением никто интересоваться не будет. Дела дяди в последнее время шли неважно, состояние стремительно таяло, и он не скрывал, что намеревается выгодно меня продать.
Я усмехнулась: «продать» — самое верное определение. Он и к своей дочери относился как к вещи, что уж говорить обо мне. Но Эмили еще не исполнилось и шестнадцати, поэтому лорду Кендолу пока оставалось лишь строить на нее планы.
До этого момента моей руки просили трое молодых людей, но у дяди каждый раз появлялся повод для отказа. Первого жениха он нашел недостаточно состоятельным, второго — недостаточно знатным, а третий, увы, не подходил сразу по двум этим пунктам.
Тем не менее с сегодняшним гостем они явно договорились. Я была практически уверена, что права относительно темы их разговора. Вдобавок упомянутая дата — шестое июня, являлась днем моего рождения, а двадцать один год — возраст полного совершеннолетия. Оставалось надеяться, что старик является всего лишь представителем потенциального мужа, а не им самим.
Зря себя накручивать и волноваться по этому поводу я не намеревалась. Есть вещи, которых не изменить, к тому же я считала себя обязанной дяде. Несмотря на многие недостатки и холодное отношение, он поселил меня в своем доме, обеспечил хорошим образованием и никогда ничем не попрекал. Я, в свою очередь, старалась не вызывать его недовольства и лишний раз не попадаться на глаза, но в то же время была единственной, кто иногда решался с ним спорить.
Лорда Кендола отличал жесткий, властный нрав, и иногда ему случалось перегибать палку. В последний раз это случилось, когда один из лакеев, подавая кофе, пролил содержимое чашки на его новый костюм. В тот день лорд, и так пребывавший в ужасном настроении, сорвался и ударил слугу по лицу. Я была тому свидетельницей и встала на защиту провинившегося лакея, чем обрушила на себя гнев вконец разошедшегося лорда Кендола.