Примерно в то же время я прочел слова поэтессы Эмили Дикинсон, которые стали одним из моих любимых литературных советов: «Скажи всю правду, но скажи ее косвенно».
Я принялся жадно читать стихи, чтобы встряхнуть все слова и истории в голове, и обнаружил: когда я сосредоточиваюсь на утонченной косвенности поэзии, правда, которую я пытаюсь запечатлеть, становится более привлекательной, удивительной, полной нюансов, игривой и значимой для меня.
Теперь я взял за правило читать сборники стихов – и иногда писать стихотворения, – чтобы питать чувствительность. Поэзия помогает мне наметить настроение для истории: использованием повторений и аллитераций при создании атмосферы она почти похожа на заклинание или молитву. Поэзия помогает добавлять детали, признавать неуловимые интерлюдии жизни, а не сосредоточиваться на связях, которым посвящена большая часть прозы. Поэзия помогает мне наслаждаться спецификой, драмой мелких деталей, чтобы запечатлеть мир захватывающе точным языком, не допускающим клише.
Мы живем в эпоху специализации, и это подразумевает творческие опасности. Прозаики редко пишут стихи. Интеллектуальные прозаики редко создают романы в стиле фэнтези. Жанровые авторы обычно придерживаются выбранного жанра. А сколько писателей выделяют время, чтобы поиграть на банджо, станцевать чечетку или создать коллаж?
Специализация полезна для того, чтобы накачать писательские мышцы, но не менее важно баловаться другими литературными формами – или видами искусства. Считайте это своего рода художественным перекрестным опылением, возможностью усилить мотивацию, внеся разнообразие. Как и в мире флоры, где новая жизнь возникает благодаря пыльце с других растений, идеи рождаются соединением идей, которые до этого не встречались. Чем больше мы узнаём другие виды искусства – чем больше позволяем им взаимодействовать, – тем больше их духа мы привносим в свою работу.
Гертруда Стайн заимствовала у художников-кубистов эстетику фрагментации, чтобы добавить разнообразие перспектив. По легенде, во время сочинения «Невидимки» прозаик Ральф Эллисон брался за свою трубу каждый раз, когда сталкивался с проблемой, чтобы выразить свои мысли в музыке, прежде чем продолжить. Такие разные авторы, как Лэнгстон Хьюз, битники и Харуки Мураками, обращались к джазу, чтобы сформировать свою эстетику. Мураками так описал воздействие джаза: «Что-то, очень похожее на мою собственную музыку, кружилось щедрой, сильной волной. Я задумался, смогу ли перенести эту музыку в письмо. Так родился мой стиль»[13].