[13].
Я старался знакомить Лосева со своими друзьями и знакомыми, приводил к нему в дом психолога В. В. Давыдова, литературоведа П. А. Палиевского. Последний заказал Лосеву статью о символе в редактируемый им журнал «Контекст», из которой в последующем выросла целая книга. Лосев безумно любил музыку, в особенности Рихарда Вагнера. В 50–60-х гг. в Москве было невозможно найти записи вагнеровских опер. Неожиданной страстью воспылал к Вагнеру Эвальд Ильенков, который собрал записи всего «Кольца Нибелунгов». Тогда я познакомил Лосева с Ильенковым и приводил его на квартиру Эвальда Васильевича. Мы слушали Вагнера заполночь. Помню, с каким восторгом Лосев слушал эту музыку. Когда мы возвращались домой на Арбат пустынными переулками Москвы, Лосев громко напевал основные лейтмотивы Вагнера.
Другой его страстью было собирание книг. На книги уходили все профессорские заработки. В результате Лосев собрал замечательную библиотеку вдобавок к той, что осталась после бомбежки во время войны. Лосев говорил: «Книги я люблю. Я не всегда их читаю, но знаю, на каком месте, на какой полке каждая из них стоит». Он буквально заболевал, если обнаруживал, что книга исчезала с отведенного ей места. В собирании книг он проявлял страсть и энергию настоящего библиофила.
Говоря о своих любимых книгах, Лосев выделял три, которые считал лучшими. Это «Петербургские ночи» В. Одоевского, «Рождение трагедии из духа музыки» Ницше и «Закат Европы» О. Шпенглера. Лосев часто цитировал в своих работах Ницше, широко использовал его идею об «аполлоновском» и «дионисийском» началах в искусстве.
Я знал Лосева и дружил с ним много лет. Очень жалею, что наша дружба так неожиданно и печально кончилась. Но причины были чисто идейные, мы разошлись с ним из-за оценки и интерпретации эпохи Возрождения. Для издательства «Искусство», с которым я долго и плодотворно сотрудничал, я подготовил антологию в двух томах – «Эстетика Ренессанса». Правда, я планировал издать ее в трех томах, материал для этого был, но для этого нужно было специальное разрешение в ЦК КПСС. Пришлось ужать книгу до двух томов. Я привлек к работе многих авторов, и в том числе замечательного художника книги В. В. Лазурского, который использовал старинные шрифты и орнаментику. Книга получилась удачной, я получил за нее премию Академии художеств.
По договору с издательством я должен был подготовить всю книгу: тексты, библиографию, оформление. Как составитель, я должен был бы написать и вступительную статью к книге. Но я решил, что это лучше, чем кто-нибудь другой, напишет А. Ф. Лосев. Лосев принял мое предложение, и мы начали подготовительную работу. Для этого я приносил ему новые книги о Ренессансе, читал ему мои рефераты зарубежных авторов. Как я убедился, Лосев совершенно не знал современной литературы о философии и культуре Возрождения, и, впрочем, не очень ею интересовался. Последней книгой, которую он прочел на эту тему, была «Культура Италии эпохи Возрождения» Якоба Буркхарда. Поэтому я стремился, чтобы вступительная статья к книге, которую я составил, была, как и большинство работ Алексея Федоровича, академической, с анализом всех сторон многообразной культуры Ренессанса и обзором новейших теорий в этой области. Я приносил ему книги Эрвина Панофского и Эрнста Гомбриха, но вскоре понял, что они не интересуют Алексея Федоровича, а, скорее, раздражают его. Я тогда не понимал, что у Лосева уже сложилась концепция Ренессанса и менять ее он не собирается. Я предполагал после издания этой антологии написать свою книгу «Эстетика Возрождения», на которую у меня уже был договор с издательством «Искусство», о чем Лосев хорошо знал. Часть книги была уже написана, некоторые ее будущие разделы были опубликованы в журнальных статьях.